– Вот именно! После всего, что узнал, я категорически отказываюсь подписывать это! Вам знакомо такое русское выражение – «ещё раз наступить на те же грабли»? Может быть, вы сами верите в то, что рассказали мне – и лично вы, и стоящие за вами «клубы», искренне желаете «спасти» наш мир – с теми целями и теми средствами, которые вы сами для себя считаете верными. Не мне вас судить, я ведь тоже грешен. Но как бы ни была мне дорога научная истина, я совершенно не хочу экспериментально проверять ваши выкладки на себе и на всей нашей планете. Не хочу, чтобы моя подпись – вот на этом вашем документе – замкнула «временную петлю» и отправила наш мир в то самое мрачное будущее, которого вы так боитесь.

– А если не то и не мрачное? Мы ведь еще не проиграли!

– Я видел то, что уже не повторится. То, что было на рубеже веков – может, тот мир не был раем, в нем хватало и плохого, однако наличествовало то, что напрочь отсутствует сегодня. Вера, что завтра будет лучше – что наука облегчит жизнь и уменьшит бедность, что культура облагородит нравы и исключит войны, что дальше человечество ждет лишь расцвет – господи, как мы ошибались, прекраснодушные глупцы! Не понимали, что как за летом приходит осень и зима – так за почти столетием европейского мира, две самые страшные войны; как за свободой капитала, по утверждению Маркса, приходит век монополий – так и в политике, демократия уступает диктатуре, либерализм сменяется тоталитаризмом. Без различия, под каким знаменем – красным, коричневым, или звездно-полосатым.

Мне отрадно лишь, что я застал тот золотой век – еще не ушедший на дно вслед за «Титаником». Если бы я знал… ведь я мечтал, что энергия атома откроет человечеству путь к изобилию, и не думал, что первым ее применением будет Бомба! То письмо вашему Президенту Рузвельту – я писал его в страхе, что нацисты успеют первыми… Уравнения единого поля… над ними я бился все последние годы, и всякий раз, когда мне казалось, что разгадка близка, вдруг возникала ошибка, словно что-то… или даже кто-то… очень не хотел, чтобы мне открылось это знание. А теперь, по вашим же словам, выходит, что и из Единой Теории Поля, тоже сделали… или сделают?.. проклятье!.. оружие ещё более страшное, чем русская Царь-Бомба?! Желая сделать жизнь человечества счастливее, я способствовал рождению монстра, способного человечество погубить. Теперь вы хотите, чтобы я способствовал вылуплению монстра еще более ужасного. Нет, хватит! И знаете, наверное даже хорошо, что я этого уже не увижу!

– Альберт, вы…

– Я боюсь… да, я боюсь…

– Что с вами, Альберт? Эй, кто-нибудь! Врача, скорее!! Да где тут телефон?!

Сообщения в мировой прессе.

Вчера, 18 ноября, в своем доме в Принстоне скоропостижно скончался Альберт Эйнштейн, величайший ученый ХХ века. Смерть наступила от сердечного приступа, на 77 м году жизни.

«Тайны ХХ века», глава «Загадка Эйнштейна». Изд. Москва, 1980 (альт-ист).

Был ли Альберт Эйнштейн – подлинным автором скандально-известного воззвания, вошедшего в историю как «Манифест Эйнштейна»?

Бесспорно, что Эйнштейн в последние годы жизни был обеспокоен фактом, что наука стала фактором, способным не только облагодетельствовать человечество новыми возможностями, но и прекратить жизнь на Земле. И считал, что самым эффективным способом этого избегнуть, была передача права развивать наиболее «опасные» научные направления и технологии, некоей наднациональной организации, «даже ценой ограничения прежних национальных суверенитетов». Этому есть множество подтверждений – как публичные выступления Эйнштейна, так и его сохранившаяся переписка (в числе которой, и обращение к советским ученым в 1948 году). Но тот самый «Манифест» – был ли он написан его рукой?

Очень мало известно о последних месяцах жизни Эйнштейна – после его тяжелой болезни в апреле 1955 года. Это время он прожил почти затворником, в своем доме в Принстоне – считается, что он продолжал свою работу над созданием единой теории поля, а также обдумывал принципы будущего Пагуошского движения «ученые за мир». 18 ноября здоровье великого ученого резко ухудшилось. Мисс Элен Дюкас (бессменная секретарша и охранник, «цербер» Эйнштейна с 1928 года) немедленно вызвала доктора, но он приехал слишком поздно. В то же время, есть ряд свидетельских показаний, что незадолго до того в дом вошел неизвестный, приехавший на черном «бьюике скайларк», пробывший там больше часа – и покинувший дом в спешке, перед приездом врача. Причем ни мисс Дюкас, ни Марго (падчерица ученого, так же находившаяся в доме в тот день) никогда после не упоминали о личности этого загадочного гостя, о теме и содержании последней беседы Эйнштейна с этим человеком, и даже о самом факте, что в доме в тот день был кто-то посторонний. Независимый репортер Гарри Гилберт, заинтересовавшийся этим таинственным гостем (и раскопавший для публики сам этот факт) вскоре прекратил свое журналистское расследование, начатое им с большим рвением – есть сведения (со слов одного из его коллег), что причиной было предупреждение (и возможно, подписка о неразглашении) от ФБР «в интересах национальной безопасности США» не трогать эту тему. Косвенным подтверждением этой версии может служить обыск в доме Эйнштейна, проведенный агентами ФБР уже 22 ноября, с изъятием личного архива ученого. После, по настоянию научной общественности, архив вернули – но, по утверждению мисс Дюкас, не полностью.

И внезапно, уже 20 ноября сразу в нескольких газетах США, Канады, европейских стран появляется «Манифест (или завещание) Эйнштейна». После того как в редакции пришли конверты, в которых были машинописные листки, заверенные подписью великого ученого – и первой страницей было подобие сопроводительной записки, «я опасаюсь, что мое последнее желание могут замолчать по политическим мотивам, и оттого этот текст будет после моей смерти отправлен для широкого опубликования по многим адресам». Что также сыграло свою роль – поскольку газеты, из опасения не оказаться первыми в оглашении сенсации, в большинстве случаев не стали утруждать себя тщательной проверкой, или даже ожиданием более точных сведений.

Манифест состоит из трех смысловых частей. В первой автор, озабоченный ролью науки в создании все более смертоносного оружия, способного уничтожить человечество, в обстановке неудержимой военно-технической гонки мировых держав, говорит об ответственности всех людей всех народов – но особенно ученых – за сохранение нашего общего дома, планеты Земля. Указывая на ускорение научного прогресса – «1950 год отличается от 1900 намного больше, чем 1900 от 1850» – и на тот факт, что уже нет разницы между военными и мирными отраслями науки: в 1938 году, менее чем за год до начала мировой войны, атомная физика считалась сугубо академическим занятием, далеким от практического применения. Эмоциональный тон речи зашкаливает, автор буквально вопиет, продвигая мысль – сегодня нет гарантии, что новое открытие в любой отрасли знаний не может быть использовано (и будет использовано) политиками и военными для создания все более смертельного оружия ради выгод для своей страны, прикрываясь самыми высокими и патриотическими идеями. И потому, единственный выход избежать самоуничтожения или полной деградации человечества – «я не знаю, чем будут сражаться в Третьей Мировой войне, зато уверен, что в Четвертой останется воевать лишь палками и камнями» – это передав все научное развитие под власть и ответственность авторитетной международной организации, «наука должна принадлежать всем народам Земли вместе – и ни одному в отдельности».