– Альберт, позвольте прояснить вам некоторые аспекты. Никто и не рассчитывает, что Советы согласятся. Но их отказ даст несомненную политическую выгоду уже нашей великой стране.

– Следует ли понимать эти ваши слова в том смысле, что вы, без моего ведома и согласия, решили втянуть меня в ваши политические игрища? Нет и еще раз нет!

– Что ж, тогда позвольте мне напомнить вам некоторые юридические моменты. Когда вы приняли гражданство США, то принесли присягу, в которой клялись в верности нашему государству и Конституции, и отрекались от всего, что было у вас прежде. Сейчас пришло время вам сделать выбор – которого от вас прежде не требовали, уважая ваши взгляды и зеслуги. С кем вы – с нами, или против нас?

– Вы сейчас столь же категоричны в своих суждениях, как и адепты так нелюбимых вами «тоталитарных режимов», – кажется именно так нынче принято называть всех, кто имеет ценности и идеалы, отличные от вашего «свободного мира»? А вот я всегда служил науке. И искренне верил, что познавая законы природы и ставя их на службу человечеству, ученые делают лучше весь мир – вне зависимости от амбиций политиков и идей революционеров. Моими друзьями были Лоренц, Планк, Бор, Майкельсон, Кюри, и русские Иоффе и Вавилов – независимо от принадлежности наших стран к дружественным или враждующим лагерям.

– И чем это кончилось? Уже в прошлую Великую Войну те, кто был отравлен изобретением Габера, проклинали вашу «чистую науку». А феерический процесс открытия возможности создания атомной бомбы – в котором успели поучаствовать немец Отто Ган, француженка Кюри, итальянец Ферми, еще Лиза Мейнер, работавшая в Швеции, и еще кто-то – всего за девять месяцев до начала Второй Великой Войны? Хорошо же поработал ваш «интернационал чистых ученых», вот уж кому человечество должно быть благодарно за тот страх, в котором живет сейчас. Вы, когда писали свое письмо нашему Президенту – разве не осознали тогда глубину ваших заблуждений? Что, пока мир разделен границами – ученый должен быть прежде всего, гражданином своей страны, ну а все прочее, в той мере, в которой не мешает этому.

– Это была моя ошибка! – ответил Альберт Эйнштейн – Да, самая большая ошибка в моей жизни, в которой я раскаиваюсь до сих пор. Тогда, в тридцать девятом – мне казалось весьма вероятным, что Гитлер получит атомную бомбу первым – и последствия будут катастрофичными для всего мира. Но он не получил ничего – ни Бомбы, ни ракет. Хотя кое-то и обещал ему сделать ракеты, вы же знаете о ком я говорю. Как бы там ни было, но угроза, что нацисты овладеют силой атома, исчезла – и нужда в нашей Бомбе должна была отпасть.

– Свернуть Проект, в который уже вложены миллиарды долларов и труд тысяч людей, в том числе лучших умов своего времени? – усмехнулся гость. – Вы это серьезно? Я понимаю, что вы гениальный ученый – но живя в Америке, следует научиться быть и бизнесменом, хоть немного.

– А вы всегда были средним ученым – отрезал Эйнштейн – у кого-то на вторых ролях, не более. Зато уже тогда, в тридцать восьмом, как мы с вами познакомились, вы уже проявили себя как менеджер от науки. Что ж, эта профессия тоже нужна, но – «знай свое место». Хотя какие-то задатки и талант в вас определенно были – но вы предпочли их зарыть, зарабатывая деньги.

– Которые доставались в том числе и вам, виде грантов и дотаций, – столь же резко ответил гость. – Дорогой Альберт, позволю себе прояснить вам политическую ситуацию. Соединенные Штаты бесспорно, демократическая страна, а не диктатура – но весьма большое влияние на принятие всех важных решений имеют несколько общностей, назовем их клубами, хотя можно было бы и кланами, орденами, обществами, это неважно. Их несколько десятков – но лишь немногие имеют вес в масштабе всей нашей великой страны. До последней Великой Войны таковых было всего четыре – прочие же вынуждены были подчиняться, чтобы не раскачивать лодку. После этой войны оказалось так, что достижения науки играют весьма важную роль – и число Главных Клубов несколько расширилось. Так что, Альберт, я говорю сейчас с вами не как частное лицо, и смею надеяться, ваш давний друг – но и как представитель одного из Главных Клубов, имеющий «мандат доверия» также и от прочих. Вы представляете, на каком уровне пошла игра, и какие интересы брошены на весы? И кому вы дадите ответ – и какие будут последствия, для вас и вашей семьи?

– «Однажды утром я проснулся фиванским царем», – произнес Эйнштейн. – Это Жан Ануй, «Антигона». И с этого утра государственные интересы стали для меня выше – чести, порядочности, любви, даже родственных чувств. Сейчас вы показали еще раз, насколько политика грязная вещь.

– Но без политики жить невозможно. Альберт, не хочу вам угрожать, но если вы считаете, что ваша имя и репутация делают вас неприкосновенным, то вы очень ошибаетесь. Кое-кто из весьма влиятельных фигур намерен припомнить вам и вашу переписку с Планком, уже в то время, когда он жил в ГДР. И ваш совет супругам Розенберг поехать в Рождество пятидесятого в Париж, вместе с детьми, и уже не возвращаться. Знаю, что это советовали им не только вы, но ваше имя самое значимое. А уж ваша статья «Почему социализм?», ваши письма к кому-то в СССР, причём не только к советским учёным, и ответы на них – да в Комиссию к Маккарти тащат за гораздо меньшее! Знаете, отчего вас уже тогда не объявили коммунистом?

– Хотите сказать, что вы всё это время были моим ангелом-хранителем, защищая и оберегая меня от нападок тёмных сил? И теперь наконец-то предъявляете мне к оплате счет?

– Увы, дорогой Альберт, все гораздо хуже – и для вас, и для всей нашей страны. Ведь кроме «Манхэттена» и немецкого Проекта, существовал и русский – как оказалось, намного более успешный. Вы же не верите версии для публики, что «Сталин присвоил научное наследие Рейха»? Если у него в пятидесятом, для удара по Шанхаю, уже была готова водородная Бомба в пятьсот килотонн и крылатый носитель для неё – а у нас даже сегодня нет ни того, ни другого. Зато сегодня у русских уже есть супер-Бомба, мощнее той в двести раз. И, что столь же важно, средство ее доставить нам на головы.

– Сурово, но в этом есть и своя железная логика. Сколько актов агрессии против себя пережила Россия только с начала этого века? Причём, пусть это и неприятно будет вам услышать, дважды и от Соединённых Штатов – в годы своей Гражданской Войны и уже в 1950 м. Или даже трижды, если вспомнить весну уже этого года. А уж сколько вторжений было на Русскую Равнину за последнюю тысячу лет… Когда на порог твоего дома раз за разом приходят смертельные враги, то вполне понимаю желание получить оружие калибром побольше.

– И вас совсем не страшит, что имея в своих руках такую мощь, они в итоге захватят сперва всю Европу, потом Азию, и наконец, доберутся до нас?

– Вы знаете, нет, – ответил Эйнштейн. – Историей доказано, что русские по своей природе не агрессоры. Наоборот, это на них так часто нападали. А уж после того, что сделал с их народом Гитлер, и что хотел сделать уже ваш Макартур – они вполне могли решить, что для них же будет лучше постоянно жить в режиме осаждённой крепости, за железным занавесом и ощетинившись самым смертоносным оружием.

– Хорошо, но давайте вернемся к нашей теме – тогда, в начале пятидесятых, даже в Вашингтоне очень многие не могли поверить, что русские способны на такие выдающиеся достижения в области атома иначе, чем украв чужой результат. И всерьез обсуждалась идея, устроить показательный суд и казнь, предъявить публике «парочку пойманных русских шпионов», понимаете о ком речь, да? Но в итоге сочли, что издержки перевесят прибыль, тем более что поступила и более точная информация по русскому Атомному Проекту. Но ничего не забылось, и ваши поступки тоже – так что, делайте выводы!