В тумане, на берегу, зашуршали кусты, кто-то вскрикнул…

Рад положил руку на меч… и облегченно перевел дух, увидев показавшийся из призрачного, еще не успевшего растаять на солнышке, марева, челн с готами. Скорька, Хукбольд, еще двое… и – еще! Пятеро!

Молодцы, парни! Притащили все-таки «языка».

Радомир всмотрелся и недовольно прищурился: «языком» оказалась женщина! Точнее сказать, совсем юная, лет четырнадцати, девчонка – худенькая, большеглазая, с длинными спутанными волосами цвета дубовой коры. Рот ее – видно, чтоб не орала – был туго стянут ремнем, руки связаны.

– Освободите ее, – быстро распорядился хевдинг. – И – ко мне в каморку. Хукбольд, Карась – вы тоже.

Усадив девушку на ковер, Радомир ободряюще улыбнулся и предложил пленнице остатки вчерашней трапезы:

– Есть хочешь?

Та ничего не ответила, лишь дрожала мелкой дрожью, а глаза округлились от ужаса.

– Вы что там с ней сотворили? – вождь перевел взгляд на Скорьку.

– Ничего, клянусь всеми богами! Даже пальцем не тронули. Я ей, наоборот, даже помог. Она плакала – утешал.

– Утешитель… Чего ж она так дрожит?

– Не знаю. Она куда-то бежала, похоже, что к реке.

– Бежала? – Рад дотронулся до руки девушки – бледной, маленькой и холодной, как лед. – Вижу, совсем ты замерзла, милая. Тебе надо на тот берег? Вообще, где ты живешь? Где тебя высадить? Да не дрожи ты! Поверь, никто тебя здесь не обидит.

Вождь говорил сейчас на латыни, однако пленница, казалось, совсем не понимала слов и все так же дрожала.

– Мы тебя скоро отпустим. Понимаешь? Отпустим! Только спросим кое-что… О, боже, ты что, немая, что ли?

Да-а… похоже, от этой девчонки ничего нельзя было добиться. Вот так «язык»! И в самом-то деле – не пытать же!

Князь махнул рукой и поднялся на ноги:

– Хукбольд! Везите ее обратно.

– Как скажешь, вождь.

Стоявший позади, у дверного проема, гот похлопал пленницу по плечу:

– Эй, эй, слышала, что хевдинг сказал? Поднимайся, пойдем. Знали б что ты немая – не хватали бы. Ну! Вставай же! Пошли.

– Не-е-ет! – вздрогнув, девчонка яростно забилась в угол и разразилась рыданиями. – Не надо обратно! Всеми святыми молю – не надо!

– Господине, – похлопал глазами Скорька. – Не надо бы прогонять девицу – ишь, убивается-то.

– Не надо, говоришь? – Радомир покачал головой. – Ладно, как скажешь. Эй, дева! Говорить-то ты с нами будешь?

– Б-буду… – тряхнула волосами пленница. – Только… я не очень хорошо говорю на языке римлян. Не все понимаю.

– Не понимаешь латынь? – удивился князь. – Даже ту, на которой говорят здесь, у вас, по всей Галлии?

– У нас в деревне – не говорят.

– А где твоя деревня?

– Далеко, – девушка махнула рукой. – В горах. Но, мне надо в город. Вы меня туда отвезете? Правда?

Девчонка, как видно, пришла в себя и быстро затараторила на каком-то непонятном наречии, полном придыханий, шипящих и непривычных для уха дифтонгов – дхе, дхе, шти…

– Пожалуйста, по-латыни говори!

– О, господин, я не все слова знаю.

– Черт бы тебя… – не сдержавшись, Радомир с досадой махнул рукой, впрочем, нахмурившееся было лицо его тут же озарилось улыбкой.

– Идите все. И позовите галла! Хотя нет… мы сами к нему пойдем, как же наш кормчий оставит руль? Пора в путь, отправляемся! – молодой человек обернулся и поманил. – Ну, что сидишь, глазами хлопаешь? Пойдем со мной… Зовут-то тебя как?

– Не понимаю, господин.

– Имя? Имя!

– Имя? Имя – Керновия.

– Очень приятно! А я – Радомир, Рад… А это – Скорька.

Парнишка поспешно улыбнулся.

– А это вот – соплеменник твой, Амбрионикс. А ну-ка, поговорите.

Прогнав с кормы всех, кроме верного Миусса и Скорьки, которому и доверили рулевое весло, Радомир велел принести из каюты ковер, на который и усадил пленницу. Или уж теперь не пленницу – гостью?

– Она из дальней деревни, – выслушав девушку, перевел галл. – Деревня ее в горах эдуев, недалеко от Бибракте – там когда-то было святилище. Она и сама из эдуев – когда-то ее народ был великим и славным… как и мой – битуриги.

– Спроси, видели ли она где-нибудь поблизости гуннов?

– Говорит, не видела, только слышала. Близ Дурума, говорят, видали гуннов – это такой маленький городок здесь, на реке, неподалеку – скоро мы его проплывать будем.

– Так, там ее и высадить?

– Да, там. Так она просит.

Девушка вдруг указала на белесый шрам на тонкой шее Амбрионикса и что-то быстро спросила. Галл неохотно ответил, но переводить не стал.

– Спроси, знает ли она что-нибудь о готах?

– Знает, господин. Говорит, какое-то большое войско совсем недавно прошло вдоль реки, в долину. Все на реке думают – готы.

– А, может, гунны?

– Нет, господин. Гунны бы все вокруг разграбили и сожгли.

Радомир скривил губы:

– А готы – нет?

– Нет. Конунг Торисмунд – союзник римлян, а Галлия Лугдуна – пока еще их провинция.

– Так, та-ак, – задумчиво протянул князь. – Вдоль реки, говоришь?

– Она так сказала.

– Значит, мы правильно плывем.

– Значит.

– А какой там, по пути, городок-то?

– Дурум. Маленький, человек на триста. Пристань, рыбаки, лоцманы. Церковь святого Мартина, небольшая крепость – вот, пожалуй, и все, что про него можно сказать. В крепости иногда префект останавливается, а так – местные эдилы. За порядком следят, организуют городскую стражу.

– Стража? – хевдинг вскинул глаза. – Если мы там причалим, у нас не будет проблем?

Юный галл хмыкнул:

– Обязательно будут!

– И как же быть? Девчонку-то я обещал высадить!

– Лучше ниже по реке отправить к берегу лодку.

– Отправим, – посмотрел на реку князь. – Но она, кажется, не очень-то хочет высаживаться где-то в лесу.

– Нет-нет! Не надо в лесу, нет! – в отчаянье воскликнула девушка. – В город! В город!

– А чего она так боится, друг мой? – Радомир внимательно взглянул на проводника. – Сказала уже? По глазам вижу – да.

– Просто ее там хотели убить, – неохотно поведал Амбрионикс.

– О, да, да – убить! – согласно закивала Керновия и, видимо от волнения, снова перешла на свой язык: – Друидх, друидх! Бибракте! Эпона!

– Что она говорит?