Андрей без выражения смотрел на женщину, сидевшую напротив:

– К чему этот бессмысленный разговор? Может, выпьешь что-нибудь успокоительное – и спать? Сейчас это называется депрессия.

– Вся моя жизнь – это депрессия, понятно!

– Марина, – он прикрикнул на нее, как обычно кричат на детей, когда слова не имеют действия, – хватит! Каждый человек строит свою жизнь как хочет! И ты построила так, как хотела! Ты могла все изменить раньше, можешь изменить сейчас! Твоя истерика бессодержательна! Когда разговор будет предметным, готов тебя выслушать!

Она сжалась, внутри все колотилось, плечи поникли. Она ничто и никто! Собственный муж, который по определению должен быть самым близким человеком, раздражает ее своим невниманием и непониманием. Господи, за что?! К чертовой бабушке все эти дома, квартиры, бриллианты. Ей все это не нужно. Ее душа потеряна и одинока.

Она смотрела на него и видела перед собой мужчину, которого она в принципе не знала. Он был родным человеком, они прожили много лет в одном пространстве. Она чувствовала его тело, позволяла ему любить себя. А любила ли она его когда-нибудь? А он ее? А кто-нибудь кого-нибудь любит в этом жестоком мире? Да и кому вообще нужна любовь? «Хочешь любви – найди для этого подходящего парня» – так говорили ее знакомые женщины, меняя молодых любовников одного за другим. На ум пришли слова матери: «Никогда не зуди, будь удобной. Муж – это твой тыл и твоя работа. Мужчина не оставит женщину, если она ему удобна». «Удобна» – слово-то какое гадкое, бездушное: удобный диван, удобные ботинки, удобная жена. Если он оставит ее, с чем она останется? Он ей нужен, но только затем, чтобы сохранить то единственное, что она заработала с ним – ее статус.

Марина взяла себя в руки. Поднялась с кресла и подошла к Андрею, поцеловала его в щеку:

– Извини, ты прав. Не знаю, что на меня нашло, – пока шла к двери, заставила себя сказать дежурные слова, но сегодня они дались ей с большим трудом, чем обычно. – Я люблю тебя.

– Я тоже, – он ответил, даже не посмотрев в ее сторону.

Она закрыла за собой дверь и прошептала, приложив руки к вискам:

– Я ненавижу тебя…

Андрей встал и прошел в свою ванную комнату. Склонившись над столешницей и посмотрев в большое зеркало, покачал головой, спросив себя: что я делаю не так? Я причиняю боль той, которую люблю, жалея ту, которой благодарен? Я трус. Он быстро оделся и вышел из дома, Стас уже ждал его в машине.

– Рыжей позвони, пусть приедет.

Все, что он сейчас хотел, так это виски и женщину, и то, и другое только для того, чтобы отключиться.

Оборот по продажам игрушек «Ториченок и его друзья» превысил самые смелые ожидания собственников.

В прокуратуре Алине вернули часть документов «Авэты», но расследование продолжалось.

Артур не появлялся в России, проводя все свое время в Лондоне. Он так и не предпринял попытки облегчить жизнь себе и Алине.

Алина не вылезала из командировок и ночных совещаний, пытаясь сдержать напор с одной стороны и убедить достойно выйти из конфликта другую сторону. В конце концов она тоже несла ответственность, но, слава богу, никто против нее пока не выдвинул обвинений. Звонка Андрея она уже не ждала, найдя этому свое объяснение. Он удовлетворил свои амбиции, я была очередной девчонкой, которых у него и до меня были десятки. Дверь в прошлое была для нее закрыта, а ключ от замка выброшен на дно Москвы-реки. Малознакомые люди отмечали в еще недавно немного наивной и обворожительно улыбающейся девушке некую холодность и отстраненность. Ее взгляд стал более проницательным и жестким, словно стоял на страже своей хозяйки.

В понедельник, пробираясь через утренние московские пробки, Алина слушала «Трех товарищей» Ремарка на немецком. Сработала гарнитура «блютуз». Гриша. Услышав иностранную речь, спросил:

– Ты где? Надо срочно поговорить.

Алина нажала на паузу:

– В машине.

– У нас проблемы. Не знаю, откуда растут ноги. Но предчувствие нехорошее.

– Говори.

– Вчера вечером стройку покинули все рабочие и прораб. До настоящего времени работы не возобновлены. Людей нет.

– С Новиковым говорил?

– В первую очередь.

– И что?

– Сказал, срочный госзаказ. Дорожные работы. Ему нужны люди.

– Может, зря паникуешь?

Алина попыталась успокоить Гришу, но ее собственное шестое чувство било тревогу.

– Давай я сама ему перезвоню.

– И мне сразу.

– Угу.

Алина переключила телефон на машину и набрала номер. Ответили почти сразу.

– Александр Михайлович!

– Да, Алиночка, знаю-знаю. Не переживай, девочка, все в порядке. У нас с тобой сроки позволяют. А там аврал.

– Александр Михайлович, я все понимаю, но, может, на это время в аренду рабочих возьмем?

– Да у кого? И зачем? Не пори горячку. Жди! Пару дней всего.

Подъехав в офис, Алина сразу прошла к Грише:

– Пойдем.

Гриша последовал за ней. Алина направилась к лифту.

– На улицу?

Алина кивнула.

– Подожди, за деньгами сбегаю.

– Не надо, у меня есть.

Они прошли пешком квартал до японского ресторана. Усевшись, Гриша первым делом закурил:

– Ну, не молчи, все плохо, да?

– С чего ты взял?

– Чувствую.

– Кому это нужно?

– А чего тут думать-то? Микартечяну, конечно. Я с самого начала ему не доверял. Он не мать Тереза, чтобы с подчиненными такие сделки заключать. Он захотел тебя проучить. Ты все работы выполнишь, в сроки не впишешься – все переходит к нему! Он тебе ничего не должен, а ты ему все.

– Еще версии есть?

– У меня нет. А у тебя?

– Артур это или нет, работу мы должны закончить в срок.

– Как? Финансирование проходит через контору. Как ты планируешь получить деньги с заказчика?

– Мы закончим работу в срок!

– Даже если! Но продавец-то «Авэта».

– Ты не прав. Продавец – группа лиц по договору.

– На самом деле у нас не так много дней в запасе. Мы в прошлом месяце не тот материал получили, стояли. Работа у ребят была, но с графика сбились.

– Сколько у нас дней?

– Сто двенадцать. В запасе, может, десять, хотя сейчас уже непонятно.

– В любом случае готовим план Б. Рассчитывать нам не на кого, особое внимание уделяем деталям.

Последующие несколько дней Алина безрезультатно звонила прорабу. Вечером четвертого дня Алина и Гриша еще были в офисе, когда Новиков перезвонил сам: