– Ну, дети у нас уже носами клюют, – заметил Егоров. – Позвольте я помогу вам их уложить?

– Конечно, – не без удивления сказала Ольга. – Вы… у вас нет детей?

– Нет. Я был женат, давно, совсем молодым. Очень хотел детей, а жена не хотела. Потом она ушла к другому мужчине, и больше я не пытал счастья. Думал, это вообще не для меня. Только когда увидел…

Он осекся, покраснев, резко встал, взял Сашу на руки.

Ольга понимающе вздохнула.

«Бедный ты, бедный!» – подумала она немного позже, когда заметила, как жадно оглядывает Егоров комнату, в которой жила Тамара. Теперь Ольга устроила там детскую.

– Оля, – сказал Егоров, когда они спустились на кухню и пили чай. – Я уеду очень рано, очень, поэтому вы не вставайте. Я потихоньку уйду. Вы расскажете Тамаре, что я приезжал и спрашивал о ней?

– Надо рассказать? – спросила Ольга, настороженно глядя на Егорова.

– Надо. – Он решительно кивнул. – Я не буду задавать ненужный вопрос, замужем она или нет: такая женщина не может быть одинокой, но вы все-таки расскажите ей… что я о ней думаю постоянно. Хорошо?

Ольга кивнула.

Утром он и в самом деле уехал еще затемно, Ольга даже не слышала. Однако потом она зашла в комнату, где ночевал Егоров, и сунула руку под подушку. Да, крестик лежал там.

«Пусть лежит», – подумала Ольга и аккуратно застелила постель.

Снова начались поиски няньки – к несчастью, совершенно бесплодные. Минула неделя уговоров (много платить Ольга не могла, а в дом прописывать – кое-кто из нянек выставлял это обязательным условием! – нипочем не соглашалась), и она уже потеряла было надежду хоть кого-то найти себе в помощь. Вдобавок, город поистине обезлюдел из-за того, что сотни, тысячи людей увезли на строительство укрепрайона.

И вдруг вспомнилась Зина – Зинаида, бывшая прислуга в доме Фаины Ивановны Чиляевой, где Ольга нашла приют в 1937 году, когда, с крошечной Женей на руках, стремительно уехала из Москвы в Горький. Тогда Ольга, конечно, не знала, что попадает в тайный притон и за гостеприимство Фаины Ивановны придется дорого заплатить. Потом Ольга сбежала оттуда, чтобы отыскать украденную у нее Женю, прижилась, к своему счастью, у Васильевых, а через несколько месяцев на Свердловке нос к носу столкнулась с Зинаидой. Та рассказала, что теперь служит у закройщицы Руфины Рувимовны Кушли, бывшей приятельницы Фаины Ивановны, а сама Чиляева была арестована, получила пять лет за абортмахерство и содержание тайного притона и отправилась отбывать срок в женский лагерь в деревню Сухобезводное, не столь далеко от Горького. Ничего больше о Фаине Ивановне Ольга не слышала, да и вспомнила о ней только однажды, когда прочла в газете, что лагерь в Сухобезводном в тридцать восьмом году официально переименовали в Унжлаг и начали ссылать туда также и политических заключенных.

Потом в какой-то очереди, уже после начала войны, Ольга услышала болтовню женщин о том, будто и Кушля, и ее друг-соперник, тоже знаменитый закройщик Семен Львович Абрамов, эвакуировались из Горького еще в июле – то ли на Урал, то ли даже в Среднюю Азию. Вряд ли Руфина Рувимовна прихватила с собой Зинаиду, зачем это ей? Вполне возможно, что Зина сейчас бедует без работы и денег. Может быть, хоть ее удастся уговорить поработать няней? Ведь Ольга перед ней в долгу… Если бы не она, Ольге и в голову бы не пришло обратиться к самому Юлию Моисеевичу Кагановичу, в те годы первому секретарю Горьковского обкома партии, а ныне – заместителю наркома внешней торговли! Фактически, если бы не Зина, Василий Васильевич, скорее всего, был бы сослан невесть куда и пропал бесследно, как и тот, кто его оговорил, – Андреянов…

На другой день, впрочем, все эти хлопоты вылетели из головы: Горький в первый раз бомбили!

В области-то бомбардировки начались еще до отъезда Тамары, 22 октября, когда фашисты налетели на элеватор и склады недалеко от Дзержинска. Горький тогда не тронули. Но вот с 4 на 5 ноября к городу прорвались одиннадцать бомбардировщиков. Потом по радио сообщили, что шла эскадрилья из ста пятидесяти самолетов, но остальных отогнал заградительный огонь батарей противовоздушной обороны. Всю ночь бомбили автозавод и завод «Двигатель Революции». На следующую ночь на город налетели пятнадцать боевых машин. Собственно, появились они еще засветло над заводом имени Ленина, прицельно сбросили бомбы и начали на бреющем полете расстреливать разбегающихся людей в районе Стахановского поселка. Зенитные батареи защищали город как могли, однако ни один вражеский самолет сбит не был.

Эти две ночи ужаса Ольга потом не могла вспоминать спокойно. Что и говорить, от автозавода или завода имени Ленина до улицы Мистровской было очень далеко, и, наверное, фашистов мало интересовал городской центр, где не было никаких промышленных предприятий, однако страх перед ревущим, воющим небом Ольга преодолеть не могла. Все уверяли, успокаивая друг друга, что дневных налетов быть не может, и все-таки поначалу Ольга тряслась на работе даже от громкого хлопка двери. Больше всего она боялась, что вдруг начнется бомбежка, а дети одни дома, заперты на ключ, случись что – даже не выбегут… Нет, надо срочно, срочно искать няньку!

Еще вечером 5 ноября Ольга Христом-богом выпросила у Федора Федоровича выходной за предстоящее 7 ноября, пообещав в праздник работать за себя и за тех жгутистов, кому полагались отгулы.

Половину выходного она посвятила домашним делам (дети были очень счастливы, что она с ними: бродили следом хвостиками, то и дело прижимаясь, обнимаясь и совершенно не балуясь), а после обеда уложила Сашу и Женю спать, заперла дом, по привычке спрятала ключ под крыльцо, как всегда делали они с Василием Васильевичем, а потом с Тамарой, – и отправилась разыскивать Зинаиду.

Бывшая чиляевская домработница была прописана где-то в Сормове, но это даль неимоверная, да и где там ее найдешь, если не знаешь ни улицы, ни номера дома! Единственное спасение – адресное бюро. Добежать туда можно было за полчасика, и Ольга понеслась со всех ног.

Адресное бюро размещалось в одном из старинных, еще минувшего века, очень красивых, хотя и обветшалых домов. Ольга с трудом вспомнила фамилию Зинаиды – Салоедова, вот только отчества не знала, да и год рождения могла указать лишь наугад. Однако ответ получила сразу – благодаря этой странной, редкой фамилии. Оказалось, Зинаида Ильинична Салоедова, 1900 года рождения, пять месяцев назад была выписана «в связи со смертью», как значилось на официальном бланке.

Вот это был удар… Ольга так расстроилась, что побрела, не глядя, в гору, зачем-то более дальним путем, чем тот, которым шла сюда, поплутала в безымянных закоулочках, клубившихся вокруг Почтового съезда, потом нечаянно вышла в переулок Урожайный, который привел ее на улицу Урицкого (бывшую Сергиевскую), а оттуда как-то само собой свернула в Плотничный переулок – и невольно остановилась около дома номер 8, где некогда жила у Чиляевой.

Ольга не возвращалась в Плотничный переулок ни разу с тех пор, как убежала отсюда ранним летним утром 1937 года, чтобы найти похищенную у нее Женю.