дождался, пока пара выйдет. Он сопел, старательно, пьяновато причмокивая.

Дверь закрылась.

И открылась, впуская человека, который склонился над кроватью.

— Господин, — позвал он осторожно и потряс Винченцо за плечо.

Хорошо.

Маг вскинул руку, вцепившись в горло, и легонько сдавил. Человек только застонал и опустился на кровать.

Вот так.

Теперь подняться. Сунуть пальцы в горло, избавляясь от останков выпитого.

Вытереть рот.

Воды бы, но воды рядом не было, а вино пить Винченцо не рискнул. Он огляделся и хмыкнул, обнаружив в комнате свои же сундуки.

Просто великолепно.

Корень иржевника, сунутый за щеку, показался неимоверно горьким. Но Винченцо выдержал. Горечь вскоре отступила, сменившись столь же приторной, почти невыносимой сладостью. Но желудок успокоился, а в голове прояснилось.

Вот ведь.

Нехорошие люди.

Винченцо вернулся к кровати и, набросив на тело покрывало, задумался. Оставить так? Слишком опасно. Человек было приоткрыл глаза, но сонное заклятье вернуло его в забытье. Убивать никого не хотелось.

Точнее хотелось, но не этого конкретного смерда.

Винченцо проколол палец булавкой и мазнул спящего по лбу. Кровавая полоса расползлась и впиталась в кожу. Черты лица поплыли, преображая человека.

Хорошо.

Просто отлично.

Теперь переодеться, благо, одежду искать не пришлось. Да и та, нужная, неприметная и темная, давно уже ждала своего часа.

За дверью было сумрачно. Встрепенулась собака, прикорнувшая у стены, и заснула, повинуясь жесту Винченцо.

Так-то лучше.

Глава 30

На островке пришлось остаться. Рана, конечно, зарастала и куда быстрее, чем Миха ожидал, но все равно мальчишка не выглядел настолько здоровым, чтобы выдержать дневной переход.

Он сделался молчалив.

Сосредоточен.

И в светлой голове его явно зрели мысли, но Миха понятия не имел, каковы они и какое именно ему в этих мыслях отведено место. Подозревал, что матерное.

Пускай.

Он уходил утром, чтобы найти еды. Большей частью попадались змеи да жабы. Однажды Миха наткнулся на полуобглоданную лосиную тушу, вокруг которой явно пахло волками. Но днем стая отошла, а мяса на туше осталось еще изрядно. Правда, на жаре оно стало пованивать, привлекая полчища мух, но Миха выбрал куски поцелее.

Выбирать не приходилось.

Старик, убедившись, что в ближайшее время жизни подопечного ничто не угрожает, окончательно осмелел. На трясину он не совался, но тоже уходил с острова, возвращаясь с иной добычей.

Ягоды.

Листья.

Какие-то корешки, которые обладали довольно мерзким вкусом, однако голод утоляли.

Ица предпочитал отсиживаться в пещере, покидая её лишь тогда, когда возвращался Миха. Он держался рядом, напрочь игнорируя, что старика, что сына барона. В общем, жизнь потихоньку налаживалась. Дикарь и тот согласился, что все не так и плохо и вообще, даже от людей польза имеется.

— Когда уже пойдем? — первым не выдержал барончик. Он обнюхал палочку с лосятиной, которая на костре зарумянилась и пахла просто-таки волшебно. А этот вон скривился.

— Когда вы будете в достаточной мере здоровы, чтобы выдержать переход, — старик ел аккуратно, тщательно разжевывая каждый кусок и не слишком обращая внимание на мелкий мусор, который лип к мясу.

— Я здоров.

— Сомневаюсь. В вас вновь говорит упрямство.

Джер сжал кулаки и повторил.

— Я здоров. Дойду.

— Дойдете. Вопрос в том, как далеко? И надолго ли хватит этого здоровья?

Старик закусил мясо листочком мяты.

— Война научила меня терпению.

Джер повернулся в сторону и высказался, что он думает и о войне, и об этакой учебе. Миха привычно отвесил затрещину: старших уважать надо.

И вообще.

— Ваша рана выглядит затянувшейся, но это лишь видимость. Амулет ускорил процессы, но вместе с тем он забрал ваши жизненные силы. Вам нужен отдых.

— Я отдохнул!

— И покой.

— Этак вообще упокоиться недолго!

Миха не вмешивался, лишь сунул веточку с мясом в руку Ицы, который по-прежнему держался за спиной.

— Именно. Этим все и закончится, если будете спешить.

— Ты же сам говорил, что Дир воспользуется случаем!

— Вне всяких сомнений, — старик кивнул.

— Он сочинит очередную ложь.

— Ложь можно опровергнуть.

— И потребует у отца признать его старшим.

— Он многое может требовать.

— Но отец… он ведь может… может… признать его старшим! — Джеррайя все-таки взялся за мясо.

— А потом передумать. Более того, полагаю, ваше возвращение многое изменит. Очень многое, — вот улыбка у старика была такой, что Миху передернуло. — Однако лишь в случае, если вы вернетесь живым.

Мальчишка тряхнул светлой гривой.

— А если… если он… если отец… с отцом…

— Это тоже вполне возможно.

— Тогда Дир объявит себя наследником!

— Допустим.

— А я?

— А вы отправитесь в Совет и заявите протест. Вас поддержит ваша матушка и её родня. Хочу напомнить, что у вашего брата подобной поддержки нет. И с куда большей вероятностью Совет проявит благосклонность к вам, нежели к нему.

— Совет, благосклонность, — Джер взмахнул веткой. — Это все как-то… не знаю! Не так!

— А как надо?

— Ну…

— Вызвать его на поединок и сразить в честном бою?

— Допустим.

— Или сперва осадить замок с отрядом верных рыцарей?

— Да!

— При этом вытоптать поля, сжечь пшеницу и ячмень, оставить людей без урожая, а, возможно, и без крова.

Джер засопел.

— К тому же, где вы возьмете рыцарей? Конечно, ваши дядюшки будут рады помочь вам в этакой мелочи. Ссудят, что денег, что людей. Но ссуды придется отдавать. Поверьте старому человеку, заступничество в Совете обойдется куда как дешевле.

— А думаешь, Дир так просто возьмет и согласится?!

— Нет, не просто. Но да, согласится. В конечном итоге. Иначе ему тоже придется искать где-то людей. А это дорого. И если Совет объявит его вне закона, дав право всякому поразить отступника и получить в награду вольный фьеф, то жизнь вашего брата будет весьма коротка.

Миха хмыкнул.

— Так уж вышло, — старик обратил внимание на Миху, — что баронства возникли на границе с Империей. Мы были вынуждены выживать. Год за годом сражаться со свирепыми мешеками.

Свирепый мешек едва не подавился мясом.

— И выстоять могли лишь в единении. Потому в незапамятные времена и возник союз вольных людей, не желавших подниматься на жертвенные алтари. С тех пор много времени прошло, однако слово Совета и Закон его по-прежнему стоят над любым из нас. И ваш брат не посмеет преступить черту. Правда…

Старик сделал весьма выразительную паузу.

— Говори уже, — буркнул Джер.

— Он вполне может воспользоваться законом и оспорить ваше право.

— Он ублюдок!

— Отнюдь. Пусть и рожден он был вне брака, однако позже, после вашего появления на свет, мой брат взял-таки эту женщину в жены, а также признал всех своих детей. И с точки зрения закона это несколько уравнивает вас в правах и притязаниях.