что вызывало у Ландыш неизменный смех. Волосы на голове он всё же подбривал, не желая отращивать их ниже ушей, чтобы совсем уж не походить на древнего служителя культа. Костя имел бородёнку слабоватую, коротенькую и белёсую, поэтому к нему Ландыш – противница обильной архаичной волосатости была более снисходительна. Шутки шутками, но во время жизни тут Ландыш ощутимо охладела к Радославу. Любила его редко. Даже, можно было сказать, не любила вовсе по сравнению с первыми месяцами их семейной жизни. К нему приходила только тогда, когда у них оставались гости, – Кук, Костя или Андрей. Для чего-то ей хотелось показать им, что она любящая жена. Она ложилась рядом, долго теребила его бороду и шептала, – Ты рад мой бородатый Пан, что твоя нимфа пришла утолить твою зверскую похоть? – и добавляла. – Путь Кук завидует чужой страсти.

Кук обычно укладывался во время своих ночёвок в их доме за той самой стеной, что и отделяла спальню Радослава от гостевой комнаты. И Ландыш нарочно устраивала представления со стонами и вскриками, чтобы доставать ими Кука. Но Кук к подобным вещам никогда не прислушивался. Он дрых сном праведника, ответно сотрясая тонкую стенку своим богатырским храпом. Наверное, когда-то Кук сильно задел Ландыш своей любовью с её матерью. Вот она ему и мстила. Что наводило на мысль, её чувства к Куку были не такой уж и блажью юной девочки к старому космическому бродяге.

Да и прочие ребята из экипажа – Валера, Володя, Артём и Саня навещали их довольно часто. А к себе Ландыш и вовсе его не впускала, ссылаясь то на слабость, то на усталость, то на апатию. Они спали в разных комнатах. И даже на разных этажах. Он на первом этаже, она на втором. Не исключалось, конечно, что так на неё действовала беременность, психологически усложнённая жизнью в чужом мире.

Сняв режим невидимости, высокоскоростной аэролёт проявился в центре лужайки, ограждённой дикорастущим лесом. И только тогда открылся вход в подземный ангар. После его приземления, над ангаром автоматически закрылась раздвижная крыша. По подземному ходу Костя, Андрей, которого захватили по дороге, вытащив его из тенистой нирваны тёплого континента, а также встревоженный Кук, оставив машину в ангаре, и вышли в то наземное уже помещение, что находилось в самом саду. Ландыш, радуясь возможности общения, пригласила их за столик под тентом. Кук, подойдя к ней, ласково и, как бы, по-отечески погладил её живот. – Как там наша девочка? – спросил он у Ландыш, – не шалит?

– Очень уж брыкается, – ответила Ландыш, – так сильно, что живот начинает ходить ходуном.

Кук со своей бородищей ярко-каштанового цвета при блестящей лысине напоминал какого-то абрека со стариной гравюры. Не хватало ему только кинжала за поясом и тюрбана на лысине. Однако, его бороду Ландыш никогда не осмеивала, понимая, что он, а не Радослав, её кормилец и поилец, да и просто опытный тут старожил в наличествующих обстоятельствах неопределённо-долгого зависания их всех в чуждом мире.

– В назначенное время чтобы была в ангаре звездолёта. Веронику тревожат твои показатели. Есть риск скинуть ребёнка раньше времени, – повелительно обратился к Ландыш Кук.

– У тебя и терминология, Кук, – поморщилась Ландыш. – «Скинуть»! Я кошка что ли? Надо говорить, есть риск преждевременных родов.

– Какая разница. Смысл тот же самый, только слов больше.

– Выпьете местного чайку, бородачи? Очень вкусен. Только бороды свои повяжите салфеточками. А то недавно Андрей пролил местный мёд себе на бороду, так она вся склеилась потом. И местные мухи летали за ним роем.

Костя заходился от хохота, Андрей сидел как туча, напоминая сельского священника, недовольного развязной паствой.

– До чего же вы, мужики бородатые, не умеете управляться со своим наличным хозяйством. Ни подстричь кокетливо, ни завиться, как делают тут иные местные модники. Я тут шла раз по столице. Подходит один рослый мужик ко мне. Красавец такой, глаз не отведёшь. А борода роскошна не только своей природной красотой, а и невероятной ухоженностью. Говорит мне: «Красивая госпожа, не желаете ли со мною посидеть в дорогом столовом доме для очень избранной публики»? Я ему: «Почему бы и нет. А имя ваше какое? Кто вы сам будете»? Он так замялся: «Я будущий маг Храма Ночной Звезды». А имя не назвал. Я опять: «Имя ваше? Как же, не зная имени, обедать за одним столом»? Понятно, я шутила. Нужен он был мне. Он отвечает, а сам при этом даже порозовел. От стыда, что ли? «Моё имя Капа». Вот я хохотала. Капа! Это же женское имя. А он: «На берёзе растут такие наросты. Называются капы. Из них делают не только всякие поделки, но и лекарства». Час от часу не легче! Он обиделся как мальчик. «Я себе имя не выбирал. Всякая родительская воля – закон для всякого человека». И пошёл от меня прочь. Гордый такой законник. Будущий маг.

– Ты очень грубая к местным людям, – с отвращением к её поведению сказал Радослав. – И вообще ты грубая и недоразвитая. Местные люди намного деликатнее себя ведут, чем ты, недозрелое дитя утончённой цивилизации.

Кук с интересом следил за их семейной ссорой, но ничего не сказал. Андрей с отрешённым видом, какой и полагался бы задумчивому от мирского трёпа батюшке, ничего не заметил. Тонко наблюдая за Ландыш, он давно уже составил о ней своё мнение, ни разу его не озвучив.

– Пусть вам деликатные местные девушки разливают чай и подносят его к вашим великолепным бородам. Надеюсь, Кук поделится и с тобою, Радослав, своими наложницами. Их у него довольно много, как говорил мне Костя. А ты, Андрей, обзавёлся на своём континенте хоть одной златолицей барышней?

– Уж тебе-то я не открою свою личную жизнь для осмеяния, – вполне серьёзно отозвался Андрей, пресекая шутки Ландыш, направленные в его сторону.

– А у златолицых мужчин растут бороды?

– Нет, – сказал Андрей.

– Ах! Как же я промахнулась. Надо было мне ехать с тобою на тот континент, где ты мог бы брить бороду.

– А вот и нет, – сказал ей Костя. – Они отлично знают, что белолицые мужчины бородаты. Если не так, то в их глазах они не вполне мужчины. Некто вроде гермафродитов, достойных жалости.

– И отсутствие бороды не есть признак их сниженной сексуальности? – Ландыш не отставала от Андрея, желая уколоть и его своей остротой. Её раздражали все они.

– Нисколько, – ответил за Андрея Костя. Андрей несколько презрительно молчал. Он так и считал Ландыш недоразвившейся девчонкой, как и привык. Но отбившейся от рук без надзора матери и выскочившей замуж за того,