— Добрый вечер, Линда, — продолжала дама. — Рада тебя видеть. Выглядишь просто превосходно. Надеюсь, наш дорогой Рассел хорошо о тебе заботится?..

— Очень хорошо, — ответила Линда, нервно теребя в пальцах салфетку. — Как всегда.

Женщина кивнула.

— Как всегда… — эхом откликнулась она. Затем перевела взгляд на мадам Аркур. — А вы, мадам, вижу, все еще в строю, если уместно использовать это словосочетание для описания вашей деятельности.

Мадам Аркур сложила салфетку и, преисполненная достоинства, поднялась из-за стола.

— Прошу прощения, мистер Хейзен, — проговорила она, — мне хотелось бы подняться к себе в номер.

— Разумеется. — Голос Хейзена звучал хрипло, словно у него вдруг перехватило горло.

Миссис Хейзен повернулась и проводила взглядом выходившую из зала мадам Аркур. И не меняла позы до тех пор, пока та не вышла.

— Просто поразительно, — заметила она, ни к кому конкретно не обращаясь, — как этой даме удается держать себя в форме. Я всегда восхищалась женщинами, которые не позволяют себе опускаться. Как тебе кажется, Рассел, не пора ли представить меня твоим новым друзьям?

— Мистер и миссис Стрэнд, — пробормотал Хейзен.

— Страшно рада наконец познакомиться с вами, — сказала миссис Хейзен. — Надеюсь, вы окончательно оправились после того неприятного происшествия в Атлантическом океане, мистер Стрэнд?

— Да, благодарю вас. — Стрэнд понимал, что миссис Хейзен так просто не отвяжется и будет стоять и ждать ответа в напряженной тишине, воцарившейся за столом, до тех пор, пока он не заговорит. — В основном благодаря стараниям вашего мужа и миссис Робертс, — добавил он, пытаясь разрядить обстановку. — Ну и мистера Конроя, с которым, насколько я понимаю, вы знакомы. Я обязан им жизнью.

— О, преданный Конрой! Всегда под рукой, всегда готов услужить. Хотя лично мне до сих пор не было известно, что в его обязанности входит еще и роль телохранителя. — Манерой разговора она порой напоминала мужа — та же цветистая риторика. — Да, — продолжила миссис Хейзен, — мой супруг широко известен как спасатель человеческих жизней. Всех, за исключением членов собственной семьи. Но уж никак не ожидала, что подобная практика входит в список добродетелей нашей Линды.

— Кэтрин, — сказал Хейзен, — ты всех кругом смущаешь, — и нервно огляделся по сторонам. За соседним столиком сидели четверо пожилых туристов, англичане, и, не скрывая любопытства, прислушивались к их разговору. — Завтра днем я вылетаю в Париж. Почему бы нам не поговорить там?

— А я завтра в Париж не собираюсь, — хладнокровно ответила миссис Хейзен. — Еду в Испанию на машине, хочу там отдохнуть. Так что мне удобнее говорить здесь. Кроме того, — обойдя стол, она приблизилась к свободному креслу, где минутой раньше сидела мадам Аркур, — глоток хорошего вина пойдет мне на пользу. Там что-нибудь осталось в бутылке, Рассел?

— Лесли, Линда, — позвал Стрэнд, — думаю, нам лучше уйти.

Лесли уже было привстала из кресла, но миссис Хейзен повелительным жестом опустила ей руку на плечо.

— Нет уж, пожалуйста, останьтесь. Я буду чувствовать себя страшно виноватой, если разрушу эту маленькую вечеринку, которую устроил Рассел. Кроме того, я хочу сообщить этому господину нечто такое, что и вам не мешало бы послушать…

— Пожалуйста, уберите руку, — твердо сказала Лесли. — Мы с мужем уходим.

Но миссис Хейзен не собиралась отпускать ее.

— Предупреждаю, если хоть кто-то из вас уйдет, я закричу, — предупредила она. — Громко.

Лесли попыталась стряхнуть ее руку с плеча, и тут миссис Хейзен выполнила свою угрозу. Она издала дикий вопль, похожий на вой сирены. Когда он умолк, в зале воцарилась мертвая тишина. Все люди, сидевшие за столиками, лишились дара речи и застыли на местах, точно их заколдовали. Миссис Хейзен улыбнулась и опустила руку.

— Мистер Стрэнд, Рассел, вам тоже лучше сидеть спокойно, ясно?.. И да, Рассел, вино рядом с тобой. — Она взяла со стола бокал и протянула мужу. — Будь так любезен, налей.

— Садитесь, Аллен, — хрипло пробормотал Хейзен. — Эта женщина сумасшедшая. — Сам он тоже опустился в кресло, достал бутылку из ведерка со льдом и налил в бокал жене. Стрэнд заметил, как сильно дрожит у него рука.

Миссис Хейзен изящно отпила глоток.

— Одно достоинство у тебя все же есть, Рассел. Ты всегда умел выбирать вина. Должна извиниться перед вами, дамы и господа, за те экстремальные меры, которые мне пришлось предпринять. Но другие бы просто не сработали. Подобно письмам, которые остаются без ответа в течение трех лет, подобно бесчисленным международным телефонным звонкам. Возможно, сейчас тот единственный случай, когда я могу высказать все, что накипело. И очень хорошо, что при этом присутствуют свидетели. Вот что, Рассел… — Она сделала паузу, точно оратор на трибуне, и снова отпила глоток вина. — Я должна сказать тебе следующее: предоставляю сделать выбор тебе. Одно из двух. Или я подаю в суд на развод и требую при этом средства на свое содержание — очень большие средства, заметь, — или я покончу с собой.

— Кэтрин, — сказала Линда, — ты ведешь себя как какой-нибудь маньяк…

— Линда, — ответила миссис Хейзен, — ты всегда слишком много болтала. И как я погляжу, не сумела расстаться с этой скверной привычкой. — Затем она обратилась к Хейзену, который сидел с закрытыми глазами и низко склоненной головой, напоминая задремавшего в уголку старичка: — Ты прекрасно знаешь, Рассел, что я вполне способна позаботиться о себе, так что это совсем не алчность. Честно говоря, у меня лишь одна цель: сделать тебе больно. Отомстить за все эти годы издевательств и вранья. За то, что ты презирал меня, за то, что занимался со мной любовью с таким видом, точно делал мне большое одолжение…

— О черт, — пробормотал Хейзен, не открывая глаз и не поднимая головы, — черт, черт, черт!..

— Словом, я оставила последнюю надежду хоть как-то исправить ситуацию. Я хочу мести. Только мести!.. — продолжала миссис Хейзен все тем же ровным тоном, каким и начала свою тираду. Она напоминала человека, читающего тщательно выученную и отрепетированную речь. — Хочу отомстить за то, что ты разбил семью, вышвырнул из дому дочерей, разрушил их веру в себя. И они превратились в жалких, неразборчивых и глупых бродяжек, чья единственная цель — держаться как можно дальше от семьи. Отомстить, наконец, за то, что ты убил нашего единственного сына и пытаешься взвалить всю вину на меня…

Тут Хейзен приподнял голову и, злобно сверкнув глазами, уставился на жену.

— Но это ты испортила его! Ты превратила его в педика, ты привечала его дружков, таких же педиков, в нашем доме. Ты знала, что он балуется героином и еще бог знает какой дрянью. Сама давала ему деньги, чтоб он покупал себе эту дрянь…

— А ты сделал все возможное, чтобы он почувствовал себя ничтожеством. Ведь он никак не вписывался в созданный тобой ханжеский образ всемогущего промышленного магната и воротилы! — Теперь голос миссис Хейзен звучал злобно и истерично, слова, которые она выплевывала, казалось, резали, точно осколки стекла. — Ты сам оставил мальчика, бросил на произвол судьбы. Заставил почувствовать, что всем на него плевать, что безразлично, жив он или мертв!..