«Ты у нас главный герой, тебе и шишки», — вспомнились слова кота.

Санька стиснул зубы и, громко проговорив:

— Под землей лежать мне рано, я пока еще живой, — кряхтя и охая, встал и медленно побрел по пещере. Прямо перед ним показались два прохода. Он по очереди заглянул в каждый из них, но ничего стоящего не разглядел.

«Куда теперь податься? Теоретически лучше направо, но нормального человека вечно тянет налево, а делать нужно так, как тебе хочется. Пойду налево».

Время словно остановилось. Однообразные стены, однообразный сумрачный свет, который излучали эти стены.

«Хоть в одном эти Волшебные горы хороши: под землей видно. У нас на Земле давно бы лоб разбил в темноте. Хотя что это дает? Кащей сказал, через три дня у Василисы свадьба. А я тут болтаюсь. И долго ли еще буду?»

Сраженный мыслью, что он может остаться здесь, под землей, до конца своей жизни, Санька остановился и дико заорал:

— Люди! Помогите! Спасите!

Гулкое эхо, многократно повторяясь, прокатилось по туннелю и затерялось где-то вдали.

— Чего орешь? — внезапно раздался за его спиной угрюмый голос.

Санька стремительно развернулся.

Перед ним стоял среднего роста худой гражданин, одетый в серые холщовые штаны и такую же серую, залатанную рубаху. Лысый череп, большие оттопыренные уши, маленькие глазки и вздернутый нос придавали ему сходство с летучей мышью; для полной картины не хватало пары крыльев. И что-то неуловимо знакомое было во всем его облике.

— Заблудился. Подумал, может, кто живой неподалеку есть, услышит.

— Ну, я пришел. Больше орать не будешь?

— Да теперь вроде как бы и ни к чему, — ответил Санька и непроизвольно попятился.

— Там тупик, — пробурчал гражданин летучая мышь. — Пошли выведу.

— А может, я сам? Попозже. А пока чуток посижу, о вечном подумаю.

— Не понял, ты здесь навек оставаться собираешься?

Незнакомец не вызывал никакого доверия, но деваться было некуда, не сидеть же действительно всю оставшуюся жизнь под землей.

Проводник двигался уверенно, было видно, что эти катакомбы ему хорошо знакомы. Миновав несколько развилок, сворачивая несколько раз в боковые коридоры, они вышли в огромную пещеру, посреди которой горел костер.

«Ага, раз дым выходит, то и до поверхности недалеко», — обрадованно подумал Санька. Под ногой у него что-то хрустнуло. Он опустил глаза и замер. На полу лежали человеческие кости. Санька схватил незнакомца за рукав, но тот, равнодушно пожав плечами, подошел к костру, сел и принялся внимательно разглядывать гостя.

От этого взгляда парнишке стало не по себе, и чтобы хоть как-то разрядить обстановку, он спросил:

— Ты кто?

— Огр.

— Орк?

— Огр, говорю. Местный людоед. Живу я тут.

Санька недоверчиво покачал головой:

— Да ладно заливать. Видел я того людоеда: заросший, рожа зверская, глаза и клыки светятся. У тебя клыки есть?

Огр молча повернулся и из лежащего позади него вороха одежды вытащил лохматую шкуру какого-то животного и жуткую, оскалившуюся маскарадную маску со светящимися глазами.

— А вот люди говорят… — продолжал упорствовать парнишка, но людоед его перебил:

— Кто говорит? Кого съели? Как можно жить в мире, в котором ты либо хороший, либо плохой, без оттенков? Давайте ругайте меня, бейте руками, топчите ногами.

— Ну ты даешь, — ошалел от такого натиска Санька. — Сам людей поедаешь, а кто-то в этом виноват.

— А ты как думал? — сразу успокоился Огр. — Я, к примеру, не встречал людей, которые бы себя ругали. Во всем виноваты обстоятельства, гнусные соседи, бестолковые правители; короче, кто угодно, только не они. И хватит болтать. У меня от голода уже живот к спине прилип.

— Что, сейчас и начнешь, сырым? — спросил Санька.

— И чего я перед тобой распинаюсь? — обиделся людоед. — Стоит кого-то слопать, и сразу поднимается крик: дикарь, чудище немытое, чурбан необразованный. Заруби себе на носу — я гурман, а не дикарь. Целый год у одного графа на кухне служил. Приличное обхождение понимаю: этикет, сервировка, ассортимент, все как положено. Граф мясо очень любил, правда, его больше на сырое тянуло, но для гостей приходилось стараться. Я до тысячи блюд из мяса могу приготовить. Можешь проверить — закажи чего. Вот, к примеру, жаркое. Здесь главное, чтобы корочка была румяная. А это зависит от того, какой огонь в костре развести. Ежели большой — подгоришь, а маленький — внутри сырым останешься.

— Примитив, — отозвался Санька. У него даже живот заболел, как он представил себя на вертеле.

— Если желаешь, могу суп из тебя на завтра сварить, — ответил Огр и откуда-то из-за спины вынул котел. — Да ты не сомневайся, супец получится в самом лучшем виде. Бульончик — пальчики оближешь; наваристый, душистый. У меня для такого дела и травка припасена, так и называется — душица. Аромат — слюнки сами, текут. Еще дикий лук есть. Ядреный. В один миг слезу вышибает. Так что я по тебе за одно и поплачу.

Услышав про лук, Санька взвизгнул и ринулся в один из проходов, но далеко убежать не успел. Людоед, несмотря на свою внешнюю неуклюжесть, оказался намного проворней, ухватил богатыря за ногу, и через мгновение тот, плотно перевязанный, лежал на земле.

Огр подбавил еще дров, налил в котел воды и, достав большую коробку, подмигнул пленнику:

— Душица, та самая. Помнится, когда я был маленьким, то у нас в деревне вот так же веревочками колбасу заматывали, — хихикнул он, поставил коробку на пол и вытащил большой нож, больше смахивающий на саблю. — А знаешь, я, пожалуй, тебя пополам поделю или даже на три части: одну половинку в супчик, вторую на жареху, а третий кусочек так, сырым, съем. Очень уж мой организм по приличной пище истосковался. Ты пойми, глупая твоя голова, я уже месяц живого человека не видел. Еще недавно, как полнолуние, так завсегда два-три каравана, а то и поболе, через перевал шли. Торговля, понимаешь. Я, как первый раз сюда забрел, сразу вот такого приличного купца поймал, — и Огр развел руки в стороны, показывая, какого размера был купец, — и пару купчишек помельче. Бывало, в удачную ночь по нескольку человек запасал; как раз хватало до следующего полнолуния; и вдруг на тебе, словно кто сглазил.

Людоед стоял, сложив руки на животе и мечтательно разглядывая потолок. Затем встрепенулся, лицо у него снова приняло грустное выражение.

— Да, замечательное было время. А потом купец пропал, ушел купец. Вместо него появились какие-то нервные, колючие рыцари. Все в драку лезли. Хлопотно с ними, пока справишься — семь потов сойдет. Да и выковыривать их из доспехов удовольствие небольшое. Теперь и этих не стало. Мыши да змеи, вот и весь улов. Сегодня, думал, повезло: сразу двое на тропе появились, человек и животное. Так нет же, оба улизнули. Так что извини, некогда мне ждать, пока ты поджаришься; придется, как графу, сырым есть. — И людоед поднял нож.