Наконец она выбралась на дорогу, ведущую в Санта-Крус, у Скоттс-Вэлли, у ближайшей развязки снова развернулась и поехала в направлении Сан-Хосе. Возле указателя «Редвуд-Эстейтс» Рима остановилась. Под большой надписью была другая, помельче — «Холи-Сити». В перчаточном ящике оказался фонарик, батарейки еще не сели. Значит, судьба.

На Олд-Санта-Крус-хайвей стояла такая темень, какая только может стоять на калифорнийском побережье. Перед стекольной фабрикой машин не было, не было их и на шоссе. Рима свернула на подъездную дорожку и затормозила у облупленного белого здания. Здесь когда-то жил Уильям Райкер, а после него — Констанс Веллингтон. Рима погасила фары, а потом вообще переключилась на ближний свет.

Пожалуй, Энди был прав — смотреть там нечего. Но вдруг попадется коробка в шкафу или письмо, забытое за зеркалом в ванной? Чтобы проверить это, понадобится немного времени. Ночь стояла беззвездная — вероятно, небо затянули облака. Воздух был сырым. Рима пожалела, что под рукой нет ее кливлендского зимнего пальто.

Включив фонарь, она пошла к ступенькам террасы. Средняя сгнила — Рима чуть не провалилась. Лампочки под абажуром не было, но она все равно щелкнула выключателем, помня, что мир намного шире, чем он представлен в философии Максвелла Лейна. За отсутствием лампочки свет, естественно, не зажегся.

Рима направила фонарик на дверь, попробовала ручку — заперто. Над дверью была оконная рама на девять стекол: два из них треснули, а четыре пропали совсем. Рима дотянулась сквозь пустую раму и отворила дверь изнутри. В доме было ничуть не теплее, чем снаружи.

У входа расстилался ковер из сухих листьев. Рима пробиралась через них осторожно, боясь задеть какую-нибудь живность. Четыре дыры на стене говорили о том, что здесь висела картина или вешалка для шляп. Луч фонарика высветил пятно, отдаленно напоминавшее верблюда, — видимо, о стену разбили бутылку с пивом. Рима наступила на что-то вроде презерватива или пластикового мешка, но совсем крохотного, — выяснять она не стала. Пахло листьями и еще чем-то — летучими мышами?

«Ну вот, опять из-за тебя попала в переделку», — обратилась Рима к Оливеру. Листья закончились, теперь под ногами была твердая поверхность деревянного пола. Еще три ступеньки — и Рима оказалась в гостиной. Она посветила по сторонам, вздрогнув, когда по темными окнам заплясали яркие блики. Внутреннюю стену покрывали граффити: инициалы «ПТК» — широкие закрашенные контуры. Под ними кто-то высокообразованный вывел: «Взгляни на мои труды, о всемогущий». Была еще одна надпись, красным маркером: «Я люблю Амелию».

Ровно посередине комнаты стояло кресло без подлокотников, обитое материей. Рима различила остатки цветочного узора. Подушки у кресла не было, одна из пружин выскочила. Рядом громоздилась стопка газет такой высоты, что могла служить столом, на вершине ее стояла бумажная чашка из «Старбакса». Рима шагнула к газетам и направила на них фонарик; мрак вокруг нее сгустился. Сверху — номер «Гуд таймс» со статьей о мужской красоте. Из-под него высовывался последний «Сентинел» — тот самый, с фотографией Аддисон.

Римино сердце бешено заколотилось, мысли не поспевали за ним. Не успела она подумать о том, что не надо было сюда приходить, как по листьям зашуршали чьи-то шаги.

Рима обернулась.

Загорелся верхний свет.

В гостиной стояла Памела Прайс, отрезав Риме путь назад, с ключами от ее машины. Рима не помнила, чтобы оставляла их в замке. Вот так и теряются ключи, когда ты думаешь о чем угодно, только не о них. А надо следить за каждым своим движением — вот я вынимаю ключи из замка зажигания, вот я кладу их в карман и так далее.

(1)

«Ледяной город», с. 313–314

Мистер Лейн сказал, что я могу взять что-нибудь из дома, если хочу. Так он думает. Я переезжал из трейлерного парка в город Траки, чтобы жить в приемной семье. Я убеждал себя, что все обойдется, что я без труда продержусь четыре года, пока мне не исполнится восемнадцать, — но сам себе не верил. Разве смогу я учиться в школе, прикидываться обычным парнем, как все?

Брать из дома не хотелось ничего.

Мистер Лейн остановился перед кукольным домиком.

— Ты заметил, что все вы тут есть? — спросил он. — Этот домик о многом мне рассказал. Например, о том, как он отдавал приказы: в основном Эрни, но также Кэтлин, Памеле и Джулии, когда хотел видеть их в своей постели. Он, видно, чувствовал себя Господом, глядя сверху на свое маленькое царство и управляя вами.

Говоря, Лейн взял фигурку, изображавшую Бима, я — несколько других. Вот Кэтлин, которая оказалась в сумасшедшем доме, где ее кормят с ложечки и укладывают как ребенка. Вот Памела, которая ушла после смерти брата Исайи со словами, что собирается стать киноактрисой, — все мы знали, что ничего из этого не вышло. Вот Джулия, несчастная спутница жизни Бима. Я поставил их обратно.

Мистер Лейн все не выпускал из рук Бима. И тут мне открылось его подлинное лицо. Рассказывая брату Исайе о моем отце, Бим не думал, что отец погибнет из-за этого. А потом я наблюдал, как раскаяние грызет его, не понимая, что именно происходит у меня на глазах.

Теперь я все понял. Когда мистер Лейн впервые появился в Лагере Вечной Жизни, Бим еще не был убийцей. Убийцей его сделал мистер Лейн, который так хорошо разбирался в людях, знал, что и когда нужно им говорить. Мистер Лейн, который ни черта не понимал, что из всего этого выйдет. Мистер Лейн, внутренне опустошенный.

— Куда вы теперь? — спросил я.

— В «Ледяной город».

(2)

На Памеле Прайс был длинный плащ поверх совсем уже длинной ночной рубашки, на ногах — двухцветные угги: ярко-голубой с серо-голубым. Распущенные нечесаные волосы образовывали спутанный комок над правым ухом. Она опустила ключи в карман плаща.

— Я ждала А. Б. Эрли, — объявила Памела. — Она с вами?

— Да, — ответила Рима сдавленным, каким-то не своим голосом. — Она в машине.

«Если кто-то привязался к тебе, никогда с ним не заговаривай», — советовала Аддисон. Но поскольку Рима вломилась в чужой дом, обычные правила были неприменимы.

— Ее там нет. — Памела помотала головой.

Сегодня Риме можно было смело ставить двойку за неудачное вранье. Рима попыталась составить список причин, почему не стоит ничего бояться. Раз: никто не знает, что она здесь. Два: никто не хватится ее до утра, но и тогда будет непонятно, где ее искать. Список ей не понравился.

Она сделала вторую попытку. Памела выглядела заспанной, но при этом вполне вменяемой. В машине Аддисон, наверное, стояла система «ОнСтар» — более чем разумное вложение денег. Тильда с Аддисон проснутся часов через шесть-семь, увидят, что постель Римы неразобрана, а машины нет. Аддисон позвонит в компанию «ОнСтар», и машину найдут за считаные минуты. Все, что ей требуется, — поддерживать беседу с Памелой в течение восьми-девяти часов.