Рима принялась растолковывать Максвеллу, что он спутал реального Бима с вымышленным, но затем остановилась и стерла набранное. А что, если?..

Что, если Констанс сообщила Биму про Богана, а тот сообщил Райкеру? Бим охотился в Холи-Сити за вкусным сюжетом. Репортеры издавна сами творили для себя новости. Бим был бы не первым, ошибочно посчитавшим, что если Райкер смешон, значит, он неопасен.

Тогда понятно, почему Констанс настаивала на невиновности Бима. Невиновен он — невиновна и она.

Итак, Аддисон почерпнула из писем Констанс достаточно много для того, чтобы описать в романе события именно так, как они в действительности и происходили, — даже не подозревая об этом! А Римин отец усмотрел в этом враждебный, предательский поступок.

Что, если причиной разрыва послужило не третье убийство, а первое? Надо было с самого начала полагаться на мнение Максвелла. В конце концов, он профессионал.

— Вы еще здесь? — спросил Максвелл.

— Да.

И Рима поведала ему, что было два Бима Лэнсилла, один из них — хороший муж, хороший отец, вообще хороший человек. Не надо смешивать Холи-Сити с «Ледяным городом». Ее отец провел большую часть своей жизни в самых адских местах. И если он невольно послужил причиной гибели Богана, то так и не оправился от этого до конца своей жизни.

«Ты хочешь, чтобы тебя потом вспоминали такой, какой ты была? Или чтобы о тебе думали лучше?» — однажды задал вопрос отец. Рима сделала выбор, который устроил бы его. Она изобразила мудрого, мужественного, самоотверженного человека, каким Бим Лэнсилл представал в своих колонках, — так, словно это была вся правда. Затем нажала на кнопку «Предложить изменение».

— Вижу, что Бим Лэнсилл, который был вашим отцом, не мог никого убить, — напечатала она и заставила Максвелла произнести это, а потом спросила: — Вы знаете, что я немного влюблена в вас?

Пена в пивной кружке опала, уровень жидкости понизился, хоть Рима ничего и не пила. Бармен долил ей пива — точно так же, как наливал, и удалился так же, как в первый раз.

— Кое-где в Интернете мы занимаемся сексом, — продолжила она. — Нежно и утонченно. — Конечно, Рима говорила наугад: вполне возможно, что они делали это грубо и извращенно. Просто она хотела быть учтивой. — Только я там моложе, и меня зовут Рима.

— Про секс я не говорю.

— Это лишь пока. Знаете, почему я люблю вас? Дело в том, что однажды я уйду. Но непременно вернусь.

— Возвращайтесь, Ирма. Мы поболтаем еще.

— Я буду заходить часто, — пообещала Рима.

Она была нужна Максвеллу как воздух. Если оставить его на попечение Аддисон, он не будет говорить вообще ни о чем.

(3)

Рима написала письмо и стала глядеть в окно, надеясь, что появится Кенни Салливан. День был солнечным, океан — глянцевито-зеленым. Никогда еще опасные бактерии не казались Риме такими прекрасными. На волнах качалась лодка с желтым парусом. Пляж был полон народу.

Скорч и Коди стали подниматься по лестнице вместе с таксами, остановившись на полпути, чтобы собаки передохнули перед финальным рывком к вершине. Они держались за руки. Парус реял за их спинами желтым облаком. Красная шевелюра Скорч сверкала на солнце.

Над головой у Римы послышались шаги местного привидения. Может, то была женщина, уцелевшая после Команды Доннера, а может — Санта-Клаусы, целый полк Санта-Клаусов в унтах.

Риме сопутствовала удача: в окне показался Кенни Салливан. Она выскочила наружу, чтобы встретить его у почтового ящика. Подбежали Беркли и Стэнфорд, высунув языки, — вдруг в руках у Римы что-то съедобное?

Кенни не должен был забирать письмо, и Рима собиралась объяснить ему это. Конверту без адреса и марки, с надписью «Памеле Прайс», следовало покоиться в почтовом ящике, пока его не вынут оттуда, даже если это случится через неделю или две.

— У вас есть друг по переписке. Это же прекрасно, — заметил Кенни. Возможно, он был прав, но возможно — нет.

Рима пошла обратно и на мгновение увидела «Гнездо» таким, каким оно предстанет при ее отъезде. Дом терялся вдали: бело-голубой, с крутыми крышами, террасами, эркерами, черепицами и всеми четырьмя этажами, он становился очень маленьким, очень далеким, очень давним.

Вот что написала Рима:

Уважаемая Памела!

Было очень приятно побеседовать с Вами, но я решила ничего не говорить об этом Аддисон. Надеюсь, Вы согласитесь со мной: лучше не ворошить прошлое. Мне очень жаль, что Ваша постановка не состоится. Уверена, все прошло бы великолепно.

Прошу Вас позаботиться о Томасе Гранде. Что бы ни случилось, он-то уж точно невиновен.

Искренне Ваша,

Рима Лэнсилл.

Я хотела бы поблагодарить:

«Боги-букс» — за кресло, сидя в котором, я написала большую часть этой книги; Дуга Кауфмана, Макса Мэсси и Марка Неммерса — за то, что заставляли меня работать (и пекли мне печенье); Стэна Робинсона, который сидел в соседнем кресле и писал собственную книгу, подавая мне пример;

Тома Стэнтона, владельца фабрики художественного стекла в Холи-Сити, — за экскурсию по городу, за информацию про секту, в том числе за статьи и фотографии, и вообще за прекрасно проведенное время;

моих технических консультантов: Сьюзен Гроппи, Джейсона Стоддарда и безупречного Тэда Чана;

Гэвина Гранта и Ричарда Батнера — за мудрые подсказки и вдохновенные находки, часть которых я перенесла в эту книгу;

Сьюзен Уиггз — за похищенные письма;

Джейн Гамильтон, Гейл Цукуяму и Дороти Аддисон, чудесных женщин, которые на ранней стадии процесса давали мне бесценные советы и моральную поддержку, равно как и очень занятые Шон Стюарт, моя дочь Шеннон, мой сын Райан, моя невестка Кристи и мой муж Хью. А также Беркли;

как всегда, участников моей писательской группы — за то, что мужественно помогли мне разобраться с кусками из середины, так и не увидев конца, в особенности Алана Элмса, Дебби Смит, Сару Страйк, Дона Кочиса, Клинтона Лоуренса, Бена Орлова и Ксандера Кэмерона;

за помощь с книгой в книге — участников литературной мастерской Рио-Хондо: Уолтера Джона Уильямса, Дэниэла Абрахама, Эйлин Ганн, Тимми Дюшана, Джея Лейка, Джеффа Лэндиса, Мэри Турзилло, Лесли Уот;

за помощь в окончательной отделке текста, более существенную, чем я предполагала, — блестящих писателей и читателей: Робба Формана Дью, Морин Макхью и Келли Линк. Каждый говорил что-то свое, и все это пошло мне на пользу;

легендарной Мэриан Вуд — за помощь абсолютно во всем, чудесной Венди Уэйл и всему агентству «Уэйл», а также изумительной Энн Джардин, сделавшей для меня очень много — по-крупному и по мелочам.