Темный грузовик останавливается у дома. Интересно, кто бы это мог быть. Я просматриваю вкладки и нахожу фейсбук.

Грейс, мелькает у меня голове. Я нажимаю на вкладку, и открывается страница, где нужно ввести свои данные. Кто-то вышел из аккаунта Гомера. Теперь передо мной длинный список учетных записей. Это логины всех людей, которые работали здесь на протяжении многих лет. Я пролистываю список, ища Грейс, но в глаза бросаются другие имена:

Женщины, о которых ты рассказывала в разных эпизодах своего подкаста. Исчезнувшие женщины. Они приехали сюда. Они исчезли отсюда.

Я нахожу имя Грейс. Нажимаю. Пароль сохранен, и я вхожу автоматически. Я слышу, как открывается дверца машины, слышу тяжелые шаги на подъездной дорожке.

Еще один щелчок приводит меня на страницу с несколькими открытыми чатами. Я нажимаю на чат с Мэрибет Абрамс.

Читаю сообщение Грейс: «У нас все хорошо. Джед наконец-то взялся за ум. Здесь так красиво – просто рай на земле!»

Это сообщение было отправлено сегодня.

Шаги приближаются. Кто-то дергает дверную ручку.

В панике я закрываю вкладку, забыв сохранить ее. Она пропадает, и я не знаю, смогу ли я открыть ее повторно.

В дверях стоит твой брат. Плечи его опущены, руки в карманах. Даже ямочки на щеках выражают неодобрение.

– Мне так жаль, – говорит он, и это первая нормальная вещь, которую я слышу за весь день. – Мне нравился Джед.

Это меня удивляет. Я никогда не видела, чтобы они общались, но, видимо, я просто не знаю всего. Помнится, Джед говорил, что ему тоже нравится Гомер. Что Гомер хороший человек. Такие вещи обычно говорят хорошие люди.

Я думаю обо всех пропавших здесь без вести женщинах. Пытаюсь взять себя в руки. Где они? Неужели они все случайно проезжали мимо? Ты их покрывала, потому что была с ними знакома? Простое ли это совпадение, что они все исчезли?

– Мне тоже. – Я встаю из-за стола и отхожу от компьютера, чтобы Гомер ничего не заподозрил. Прочистив горло, я продолжаю: – Я не ожидала, что кто-то придет.

– Клэм сказала, что мне стоит проверить, как ты. – Его лицо светится, когда он произносит имя своей жены. – А отец попросил, чтобы я проверил телефонную линию. – Он подбрасывает ключи и ловит их. – Я поднимусь на гору и все как следует осмотрю. Если хочешь, приходи сегодня к нам на ужин. Клэм делает пирог с курицей.

– Я поеду с вами. – Я направляюсь к двери, думая о его имени, высеченном на дереве. Мне нужно поговорить с ним наедине. Он удивленно отступает. – Думаю, я должна знать, где проходят провода, на случай если что-нибудь снова выйдет из строя.

– Хорошо, – соглашается он, но явно не видит в этом смысла, что выводит меня из себя.

Его большой черный грузовик припаркован перед домом. Он садится на квадроцикл твоей матери, а я, вместо того чтобы сесть у него за спиной, беру квадроцикл твоего отца.

Мы едем в гору, в сторону стрельбища. Я вижу брошенный на дороге квадроцикл Джеда и вспоминаю тот день, когда застала его здесь стреляющим из ружья. Он так терзался в тот раз, его словно привидения преследовали. Интересно, кто его сейчас преследует? Могут ли призраки преследовать после смерти? Мне опять не дает покоя вопрос, куда подевались все те женщины, что приезжали сюда.

Мы останавливаемся у щитка. Гомер достает свой телефон, включает фонарик, опускается на колени и начинает возиться с ремонтом. Я не слежу, что именно он делает, а он ничего не объясняет.

Мне хочется спросить его о Флоренс и других девушках, но я знаю, что лучше не бросаться вот так вот в омут с головой. Сначала нужно усыпить его бдительность, завоевать его доверие. И быстро.

– Каково было расти в здешних местах? – внезапно спрашиваю я.

– Было спокойно, – отвечает он, и не могу точно сказать, намекает ли он на что-то или нет.

– С вашей сестрой?

– Нет, только не с ней, – улыбается он и в радостном предвкушении достает из кармана какую-то новую мудреную штуковину.

– Как вы думаете, почему она уехала?

– Кто, Рэйчел? – Он с чем-то возится. – Думаю, она просто хотела жить по-своему. – Он подмигивает мне, и я вижу в нем его отца и такое же немного полоумное самодовольство.

– Тогда почему она так долго здесь оставалась?

Он садится.

– Могу я сказать вам правду? – Он тщательно, стирая все отпечатки, вытирает инструменты носовым платком. Теперь понятно, почему они до сих пор как новые. – Было время, когда я думал, что наши родители оставят это место мне. – Он показывает инструментом вниз, на ранчо, лежащее перед нами как на ладони. – Мне это казалось логичным: я ведь старший сын, и они растили меня, чтобы однажды передать мне бразды правления. Однако в конце концов я понял, что ошибся, они не собирались делать ничего подобного. Они упорно боролись за это место и не хотели, чтобы кто-то отнял его у них. По их мнению, я пытался отнять у них их ранчо. – Я понимаю, что под «их» он имеет в виду свою мать. – Так что я должен был искать собственный путь, строить свою жизнь самостоятельно. Возможно, Рэйчел подумала, что если она останется… Она всегда была их любимицей. Не исключаю, что какое-то время она думала, что ранчо достанется ей.

Интересно, а как он относился к тому, что ранчо, возможно, достанется тебе? Мотив, вспыхивает у меня в голове.

– Что изменилось?

– Дело было в пасхальное воскресенье. – Он продолжает чистить и натирать инструмент до блеска. – Мы с дочками были у родителей. Морони и Тасия тоже были. И Джед. Рэйчел пилила Джеда прямо там, за столом. Мама была на седьмом небе.

– Что она говорила?

– Ну… Не помню точно. Что-то по поводу того, какой он бестолковый и бесхарактерный. У Джеда было много проблем; я реально сочувствовал этому парню.

Я вспоминаю все случаи, когда я пилила Джеда. И считаю, что он это заслужил. Но меня не удивляет, что Гомер считает иначе.

– Знаешь, Рэйчел устроила настоящую вендетту против мужчин.

– Как вы думаете, почему? – спрашиваю я, нарочно включая дурочку. Он ее брат. Он и ее отец были единственными особями мужского пола на многие мили вокруг.

– Я не собираюсь строить догадки. – Он останавливается, и я понимаю, что потеряла в нем союзника. Но мне позарез нужно усыпить его бдительность и убедить его, что мы не враги друг другу.