– Понял, господин. Разрешите идти?

– Проваливай.

Ну я и пошел. Догнал Карла и Немого и, обходя лужи, поплелся рядом по обочине тракта. Шли мы молча. С Немым, понятно дело, не поговоришь, Карл тоже будто в рот воды набрал. Да и сам я к нему с разговорами не лез. Тут не языком трепаться надо, а по сторонам смотреть. Увидишь, как солнечный луч на доспехе или наконечнике стрелы блеснет, – молодец, может, и хватит удачи в живых остаться. А проглядишь – никакая удача не поможет.

Пока все было спокойно, но, думается мне, затишье это обманчивое, ложное. Не стали бы из-за пустяков почти весь гарнизон форта сюда перебрасывать. Так что на засаду в любой момент нарваться можно.

Телега показалась, когда мы уже успели отмахать по тракту, пожалуй что, с полверсты. Ухватив Немого за рукав, я жестом показал ему, чтобы он перешел к другой обочине, и, затянув ремень шлема, вышел вперед. Предосторожность оказалась напрасной: правивший заваленной всяким хламом телегой старик вряд ли мог даже помыслить о нападении на нас. Тем более, что позади него сжались, стараясь сделаться как можно более незаметными, две девчушки лет по десять от роду.

И все же рисковать я не стал и взмахом руки приказал ему остановиться, когда до морды гнедой лошадки оставалось еще с десяток шагов.

– Кто таков? – Я поправил врезавшийся в предплечье ремень щита и, не сдержавшись, громко чихнул.

Зашедший сбоку Карл внимательно оглядел телегу и махнул мне, что все в порядке.

– Шон Нильсон, вольный поселенец из-под Забра. – Дедок с опаской поглядел на нас, но, различив на плащах герб Ранлоу, немного успокоился. – К родне в Риист перебираюсь.

– А чего так, на старости лет? – Я заглянул в телегу и махнул Немому: проходи.

– А будто сами не знаете! Неспокойно у нас стало. Разбойники совсем обнаглели, да с севера всякая нечисть полезла. На той неделе источник у Завражного хутора отравили – дюжину человек схоронили. Да и соседи… – Старик не договорил и махнул рукой. – Ну я поеду?

– А что соседи?

– А крайних соседи ищут, вот что. И если у меня родичи на юге – значит, доверия нет. Того и гляди – дом подожгут.

– По пути никто не попадался?

– Нет, ни единой живой души не встретили. По домам все попрятались, не иначе.

– Ладно, езжай, – разрешил я.

Пусть лейтенант сам решает, как с ним быть. Есть у меня сомнения, что старик не всю правду сказал. Да и тень с ним.

Ну а мы потопали по грязи дальше. Вскоре Немой закашлялся, а потом и мои легкие начал рвать сухой надсадный кашель. Вот ведь! Не удивлюсь, если к вечеру пол-отряда сляжет. Да что ж так холодно, в самом деле? Вроде и солнце уже пригревать начинает, а никак согреться не могу.

Как и предупреждал капрал Линцтрог, вскоре тракт обогнул небольшой лесок, и мы вышли к перекрестку, сразу за которым раскинулось заброшенное поле. И вот тогда-то и стало ясно, что усмешка в словах старика о живых душах мне действительно не почудилась: на росших у скособочившегося дорожного указателя кленах под легкими порывами ветра покачивались босоногие висельники. И не один или два, а никак не меньше дюжины.

Что самое гадкое – три висельника были обряжены в лимонно-черные мундиры кавалеристов Ранлоу. Остальные явно местные – судя по одежке, зажиточные крестьяне с какого-нибудь хутора неподалеку отсюда. О! И святого отца вместе с паствой вздернули. Ну это уже ни в какие ворота не лезет. Нет, тут не разбойники шалили, здесь что-то другое. Акция устрашения? Солдат такими сюрпризами не запугать, а вот местных – вполне.

– Вчера под вечер повесили, – наметанным глазом определил Карл, останавливаясь рядом с одним из деревьев. – Воронье еще даже глаза не выклевало.

– Похоже на то, – согласился я, но к покойникам подходить не стал. – Как думаешь, это красные кошки устроили?

– А кто еще? Наши тоже, конечно, могли дезертиров или насильников из своих повесить, но казенное имущество они бы с собой забрали. А тут смотри – мундиры с иголочки…

– Эй, ты чего делаешь? – перебил я качнувшего труп одного из кавалеристов Карла.

– Все одно – снимать прикажут, так хоть веревка на счастье достанется. – Карл отклонился в сторону, и пятки жутко оскаленного покойника промелькнули у него перед лицом. – Дьявол, не успели! Идут уже.

Я оглянулся и увидел вывернувших из-за лесочка пехотинцев. Вот ведь странные люди: из-за веревки, которой человека удавили; до драки дойти может. С чего вообще взяли, что она удачу приносит?

Немой зажал в зубах вытащенный из чехла на поясе нож и принялся забираться на клен. Вот тут-то все и началось: мутные глаза одного из покойников мигнули зеленым огнем, и узел стягивавшей его горло веревки развязался сам собой. Я только набрал воздух для крика, как уже остальные висельники, словно перезревшие плоды смерти, попадали на землю. И ладно бы просто попадали – все мертвецы моментально оказались на ногах.

Взревев, Карл со всего размаху опустил боевой топор на голову ближайшего к нему покойника, и тяжелое лезвие с хрустом рассекло череп. Во все стороны брызнули зеленые капли. Пока парень высвобождал крепко засевшее оружие, на него кинулся еще один висельник, но мне удалось сбить его с ног, ударив по коленям нижним краем щита. Извернувшийся как кошка мертвый кавалерист с изумрудными провалами вместо глаз попытался дотянуться до меня, я отступил назад и ударом меча раздробил ему правое запястье.

– Бежим! – взмахнув по широкой дуге непривычно тяжелым для меня клинком, я начал, пятясь, отступать от приближавшихся мертвяков.

– Погоди! – Карл обухом снес половину лица зашедшему сбоку мертвому крестьянину и бросился на выручку спрыгнувшему с дерева Немому.

В это время из руки валявшегося на земле покойника с раскроенным черепом метнулась зеленая нить, похожая на ветвь странного растения. Гибкий побег легко рассек плащ, но, ударившись о звенья кольчуги, лопнул и брызнул белесым соком. Карл запнулся, и его тут же повалил на дорогу запрыгнувший на спину мертвец.

Я крутанул меч, ударил сверху вниз по протянутой ко мне руке и, выгадав момент, бросился бежать в сторону отряда. Полные боли крики резко оборвались, и сзади сразу же послышалось шлепанье босых ног по лужам и дорожной грязи.

На наше счастье, лейтенант Эмерсон быстро разобрался в ситуации, и вооруженные алебардами пехотинцы начали, прикрывая не подготовленных для рукопашной стрелков, выходить вперед. И когда последний из волонтеров со взведенным арбалетом скрылся за шеренгой солдат, я только обрадовался: неровен час, меня бы подстрелили.

Но радовался я напрасно. Из плотного ряда пехотинцев вперед выдвинулся откинувший с головы капюшон плаща Бернард, и неожиданно в серых глазах чернокнижника заиграли отблески багряного пламени. Стянув кожаную перчатку, он вытянул вперед правую руку, и на его среднем пальце вспыхнуло ослепительным серебристым сиянием украшенное красными самоцветами кольцо. Не мешкая ни мгновения, я с разбегу плюхнулся лицом в дорожную грязь.