– Ну? Что тебе матушка сказала?

– Сказала, чтоб семь дней в лес не ходила, – грустно выдохнула новоиспеченная ученица.

– А про уроки?

– Велела грамоте обучиться, лекарскому делу, а еще домоводству, – на последнем слове Немира скривилась. – Только домоводство мне незачем. Во-первых, замуж я не пойду, а во-вторых, и так все умею – мамка научила. Вместо него я лучше у Ратмира поучусь.

– У Ратмира? – волхвица, не поверив, часто-часто заморгала и смешно вытянула шею.

– Ага, – улыбнулась девица. – И Ружа дозволила!

– Но зачем это тебе? – и тут старуха сощурилась. – Неужто до сих пор глупости из головы не выкинула? Пойми ты, не для тебя ведьмарь бродячий.

Девица упрямо поджала губы, показывая, что спорить не собирается. Но и от замысленного отступать она не помышляла.

– Погодь тут, я сейчас, – старуха цокнула и, постучавшись, вошла в келью к старшой сестре.

Немира чуток потопталась на месте, а затем все ж прильнула ухом к прохладному брусу. Да только уж больно толстым тот был – хоть затаивай дыхание, хоть замирай, а ни звука не пропустит. Девица досадливо оглядела преграду – кажись, такие двери вовсе не от ворогов в храме установили – и едва успела отскочить, как из покоев Ружи вышла Пульхерия. От довольного вида старухи у девицы даже сердце застучало чаще – авось верховная волхвица передумала?

– Добре, – сияла старуха, ажно помолодела, – вот теперича и покажешь, что умеешь.

Немира вопросительно подняла брови.

– Самое время обед сготовить.

– Обед? – переспросила подопечная и тут же услышала, как заныл собственный желудок. В этом каменном мешке и не разберешься сразу: утро ли, вечер, а может, и вовсе ночь. – Ладно.

Пульхерия привела Немиру на кухню. Девица оказалась тут впервые – до последнего ела, вернее, клевала принесенное волхвицей у себя в келье наедине с горькими воспоминаниями. Просторное каменное помещение встретило множеством вкусных ароматов. Оно не имело окон, но не давило, подобно бесконечным тоннелям, в которых Немира нередко чувствовала себя мышью, забредшей в чужую нору. Посреди комнаты пылала растопленная печь, наполняя воздух и стены теплом и уютом. Под потолком на тяжелых цепях висело два длинных стола. «И кто ж их спускает-то?» – подивилась было девица, но тут же припомнила о силе волхвиц. А когда навстречу вышла высокая дородная повариха средних лет, так и вовсе оставила догадки – такая коня на скаку остановит, что ей стол снять?

– Вот, ученицу к тебе привела, – вместо приветствия выдала Пульхерия.

– Добре, заждалась уже! – От громкого окрика не только Немира вздрогнула, но и мелко задрожала посуда, ютившаяся на полках у стен. Женщина закатала серые рукава, обнажив крепкие предплечья, и с легкостью подняла здоровенный горшок, полный ароматной жижи, да сунула в печь. Пожалуй, из такого можно было полсела накормить.

– Как звать? – На румяном или красном от печного жара лице растянулась добродушная улыбка.

– Немира.

– Ну а я Леля. Блины печь умеешь?

– А то! – уверенно ответила девица и, вздернув подбородок, оглянулась на Пульхерию – пусть не думает, что она только горевать горазда! – только той уже и след простыл.

– Тогда приступай.

Леля нарадоваться не могла на расторопность помощницы да почти сразу перевела ее из учениц в поварихи и позволила приходить, когда девица сама того пожелает. Немира решила, что, покуда Ратмир не вернется, станет помогать доброй женщине. Все ж лучше чем-нибудь себя занять, чем снова в грустные думы погружаться. Тем паче нынче, когда лес под запретом.

– Скажи, Леля, а тут все жильцы да гости Лунного храма снедают?

– Все, если не при смерти и хворобой заразной не страдают.

Скоро помещение заполнилось людьми. Девица даже и не предполагала, что в Лунном храме столько народу ютится – в основном волхвицы, но немало и пришлых оказалось, к тому ж мужчин, среди которых девица разглядела Ратмира, двух изъеденных оспой пожилых мужчин, безногого и пяток мальцов лет семи-восьми. Как ни старалась Немира, но среди женщин так и не выискала ни одной, в чьем лике смогла бы прочесть печаль, от коей захотелось бы выть. Даже одноглазая девица, ровесница самой Немиры, была приветлива и весела, хотя, казалось бы, кому, как не ей, на жизнь сетовать да Макошь за судьбинушку ругать. Стало быть, та, чей вой скреб каменные стены тоннелей, обедала у себя в келье. Заразна али при смерти? Видать, все ж заразна. Кабы при смерти – навряд ли на писк сил хватило, что уж о большем говорить?

– Леля, а кто снедь по кельям разносит?

– Так по-разному, – утерла рукой пот со лба женщина. – Когда я, когда кто из волхвиц.

– Может, я разнесу? Все равно ты еще не ела, да и остальные покуда обедают.

– Ты? – Леля растерянно оглянулась на сестер, со смаком уплетавших блины с мочанкой.

– Так. Я покуда жарила, того-сего нахваталась, – для пущей убедительности девица похлопала себя по выпученному животу.

– Так ведь там у кажного своя диета…

– Об чем речь? – вдруг, откуда ни возьмись, появилась Пульхерия.

Девица не удержалась от длинного выдоха – не выгорела затея.

– Немира помочь хочет, хворым снедь разнести.

– Какая забота, – сощурила светлые очи Пульхерия.

– Ага, – только и выдавила из себя девица и, залившись краской, потупила взор.

– Только рано ей еще. Пущая освоится. Я сама.

Леля кивнула и принялась месить тесто.

– Коли хочешь ту девицу проведать, выучись лекарскому искусству, тогда никто тебе мешать не станет, – понизив голос, сказала Пульхерия. – Любопытство не порок, но иному жизни стоить может.

– Добре, – согласилась Немира и тут же, оживившись, спросила: – Когда первый урок?

– Теперь, – одобрительно кивнула старуха.

– Тогда пойдем с наставником знакомиться.

– Не надобно ни с кем знакомиться, я твой наставник.

– Добре, – улыбнулась в ответ Немира. Она на самом деле была рада. Нынче ей не хотелось заводить новых близких знакомств. Хорошо, Леля не из тех, кто в душу лезет, но ведь люди разные встречаются, и среди них много охочих до чужих тайн, особливо сердечных. А Пульхерия и так все ведает.

– С чего начнем?

– Какая ж ты нетерпеливая, – пожурила подопечную наставница. Немира только плечами пожала, мол, какая есть. – Для лекаря это не самое лучшее качество. Иногда, чтобы выходить человека, одних трав да настоев мало, требуется еще и умение ждать. А коли ты кажный миг дергаться станешь, так сама себя «съешь». От такого целителя не много проку.

– Я буду стараться, – честно пообещала девица.

– А еще холодный, чистый разум. Ничто не должно отвлекать от знахарства: ни крики хворого, ни душевные раны самого лекаря, – взгляд светлых очей так и впился в лик ученицы.