Ладно, что это я повторяю за ним гадости.

А она в его вкусе.

— Я тебя помню, — голос оказался нежным, с придыханием.

В прежние времена они бы точно ее поимели. А теперь даже не знаю — не до этого им.

Я подхватила стул, стоящий у зеркала, подтащила к дивану и уселась, заблокировав блондинке путь к бегству.

— Как тебя зовут?

— Алина.

Имя ей не подходило.

— Оливия… — по привычке сказала я и не стала продолжать.

Оливию из «Авалона» и так знают. И еще долго будут судачить.

— Если хочешь уйти свободной и невредимой, — я взглянула на ее живот, и она непроизвольно прикрыла ладошкой почти исчезнувший рубец, словно я примерялась зубами. — Ответь на мои вопросы, а я тебе помогу… По рукам?

— Смотря, что хочешь знать.

— Расскажи о том, как тебя привели к нам в первый раз.

Я непроизвольно сказала «к нам». Автоматически вырвалось. Алина опустила глаза, полные губы задрожали — не хочет вспоминать.

— Зачем тебя привели, я знаю, — предупредила я. — Не понимаю, как заставили.

Она подняла беззащитные глаза и пожала плечами. Такая красивая… Зачем жертвовать такой красавицей ради рядовой встречи? Скармливать зверям?

— Меня обманули, — неожиданно взгляд стал твердым. — А еще я предала.

Красавица оказалась с душком, все ясно.

— Расскажи сначала, — попросила я.

— Я встречалась с опасным парнем, а когда решила уйти, меня не отпустили.

Взгляд скользнул в сторону, я заметила, что она пялится на пачку сигарет на трюмо.

— Закури, если хочешь, — предложила я.

Девушка красиво, томно встала — как настоящая кошка, взяла сигарету и прислонилась к трюмо, скрестив ноги. Я заметила, что она везде оставляет следы своей золотой пудры, словно фея из сказки. Только в сказках не бывает такого циничного выражения лица.

Алина опустила густые и длинные ресницы — судя по размеру, накладные, и неторопливо прикурила. По гримерке пополз ароматизированный дым женских сигарет.

Мне впервые за долгое время не хотелось курить.

— Я сглупила, — она глотнула дыма, расстроенная до слез. Выражение лица, дрожащий голос — так сожалеют о страшных ошибках. — Решила рассказать кое-что про своего парня в полиции. А у него там «свой» купленный оказался.

Алина невесело усмехнулась. Сарказм сказал все — это была улыбка человека, обнаружившего, что мечты и реальность не одно и то же. Глаза стали бездонными и пустыми. Она смеялась над собственной наивностью. Этот смех еще долго будет ее спутником, пока она не очерствеет, и не простит себе глупость. Как я.

— В общем, он меня отдал этим типам. Меня заставили обернуться и сюда привели. Обещали, буду здесь работать, — она глубоко затянулась. — Типа долг отработаю за предательство. Я ж не знала, что меня сожрут, Оливия… Как ты думаешь, — в глазах появилась надежда. — А он знал?

Я без подсказок поняла, что она говорит о своем парне.

— Думаю, да, — открыто сказала я, к чему ее утешать. — Что можешь про них рассказать?

Она подняла глаза к потолку, выдувая дым — вспоминала.

— Видела только двоих. Меня два дня в загородном доме держали. Заставляли всякое делать, — по тону я поняла, что «всякое» это что-то плохое. — Потом заставили перекинуться…

— Где это было? — сухо спросила я. — Руслан поехал на встречу, скорее всего, туда! Скажи, и я тебя освобожу!

— Не надо, — попросила она. — Я это рассказываю, чтобы они остались живы и вернулись в «Авалон». Я не могу уйти, Оливия. Я передумала.

Я хмыкнула: сначала молила, чтобы помогли, но оказалось, в золоченой клетке не так плохо. Сама не выйдешь, но ведь и к тебе не войдут, если та клетка стоит в «Авалоне».

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Пусть думает, что меня съели или долги отрабатываю, — Алина по-своему поняла мой смешок. — Вдруг он меня найдет… А так забудет через годик… Ты поговори с ними, замолви словечко, не хочу быть пленной, хочу просто работать. Даже ошейник не сниму, если захотите.

— Поговорю, — пообещала я. — Где это место?

Она содрала целлофан с пачки сигарет и что-то набросала бордовым карандашом для губ. Примитивный план, абсолютно непонятный. На карандаше и пачке остались отпечатки золотой пудры.

Пачку Алина протянула мне.

— Это в охотничьих угодьях на заимке… Место тихое. Пока я там была, — она сглотнула. — Никто за два дня так и не услышал моих криков. Они даже не запрещали мне кричать.

Мне захотелось зажать уши. Только не подробности: не могу выносить чужую боль — своей хватает.

— А про Сергея ты что-нибудь знаешь? Про тех, кто инвестировал мальчикам? Это тот тип, что был с нами в кабинете. Такой, старый и в костюме.

— Он приходил, пока я была в доме. Разговаривал с ними на улице.

— О чем?

— Оливия, ты такая… забавная, — она невесело рассмеялась. — Я была занята тем, что пыталась отцепить свою цепь от батареи. Я ничего не слышала. Хотя… Было кое-что. Он говорил про «Авалон». А еще про…

Неожиданно дверь распахнулась, и девушка вздрогнула, оборачиваясь. Она словно ждала тех двоих или своего бывшего, которого так боялась. Но на пороге всего лишь секьюрити — молодой бугай в черной стильной форме с «бабочкой».

— Твой выход, — он с уважением кивнул мне. — Добрый день, Оливия.

— Через десять минут, — сказала я и сделала невинные глаза. — Это ведь не срочно?

Срочно или нет, а танцы подождут.

Секьюрити поджал губы, но убрался. Судя по звуку твердых подметок, которые больше бы подошли танцевальным туфлям, он удалился и не стал подслушивать.

— Алина! — надавила я тоном.

Блондинка несмело взглянула на меня.

— Они договорились, как пройдет встреча. Я слышала, он давил на них, заставил не бояться драки, если будет шанс…

— Шанс? — поразилась я. — Он так и сказал?

Ничего себе шанс — подраться с двумя тиграми. Обычно таких «шансов» избегают, как огня.