Дверь кабинета тотчас отворилась и внутрь проник сухопарый мужчина лет пятидесяти.

— Моё почтение, сударыня Романова. Рад вас видеть. Как поживает ваш папенька? — галантно произнёс вошедший и попутно приветственно кивнул мне.

— Превосходно, сударь, — расплылась в вежливой улыбке девушка и кинула на меня быстрый взгляд. В нём не было паники или страха. Мы ещё в карете пришли к мнению, что граф вызовет мага-лекаря, который сравнит мою кровь с кровью Врангеля и выдаст итог. И как только маг скажет, что во мне столько же графской крови, сколько вон в том горшке на подоконнике, мы с Романовой сразу же принесём извинения и откланяемся. Поэтому я без просьб молча закатал рукав и с ухмылкой глянул на Клима Ксенофонтовича.

— Благодарю, — улыбнулся тот, жестом фокусника достал из кармана футляр и извлёк из него пару шприцев. Быстро простерилизовал оба, а затем взял кровь и у меня, и у старика. А дальше в ход пошла магия. Маг сжал в ладони оба шприца с кровью и исторг из ладони зеленоватый туман. Затем Клим Ксенофонтович десяток секунд стоял с закрытыми глазами, словно к чему прислушивался, а потом открыл глаза и уверенно отчеканил:

— Ваше сиятельство, сидящий перед вами сударь, действительно ваш родственник.

— Как? — опешил я.

— Этого не может быть! — непроизвольно выдала Романова, которая охренела даже больше, чем я. Её брови взлетели к волосам, а челюсть упала на грудь.

Глава 25

Граф Врангель глянул на охреневшую Романову и повторил её слова:

— Этого не может быть?

— Да, этого не может быть, — повторила она, сдвинув бровки над переносицей. — Никита Алексеевич, не просто ваш родственник, а родной сын.

— Ну, точно это не может сказать ни один маг-лекарь, — педантично поправил её Клим Ксенофонтович и изобразил скупую улыбку. — Теоретически Никита Алексеевич может являться племянником графа Врангеля, внуком или даже братом.

— С братом, это вы, конечно, сударь, загнули, — усмехнулся граф, сложил на впалом животе морщинистые руки и резюмировал, глядя на меня: — Что ж, нежданно-негаданно обретённый родственник, официально я вас не признаю, однако позволю и дальше разносить слух о вашей принадлежности к моей семье. И более того — познакомлю со своими детьми и внуками. Пусть знают, что вы существуете. Но, как я уже сказал выше, на наследство не рассчитывайте, однако на моё покровительство можете полагаться.

— Благодарю, — просипел я, ещё не до конца отойдя от шока.

— Сударь, — склонился к уху старика лекарь, — вам бы пора отдохнуть, да и микстуру следует принять.

— Опять эта микстура, — проворчал граф Врангель и невесело посмотрел на меня: — Вы сами всё слышали, Никита, нам пора расстаться.

Я встал со стула, попрощался со стариком и вместе с Романовой вышел из кабинета. А в коридоре нас уже ждал слуга, который проводил нашу парочку к выходу, где мы уселись в карету и поехали по безлюдным, вечерним улицам Петрограда. Конечно же, в карете мы с Романовой жужжали, словно растревоженные пчёлы. Никто из нас не мог поверить в то, что наша легенда оказалась правдой. Это же уму непостижимо!

— Может, у меня есть зачатки пророка? — на полном серьёзе задумалась девушка, не обращая никакого внимания на пару сопровождающих нас охранников. Они для неё были словно предметы интерьера. А мужики и вели себя соответствующим образом. Не двигались и неотрывно смотрели в окна кареты.

— Всяко может быть, — дипломатично ответил я, старательно просчитывая, что мне способно принести покровительство старого графа.

— Остановить карету! — неожиданно раздался на улице грозный окрик.

Ну, всё. Как я и предвосхищал, нас заметил один из патрулей. Благо, что мне довольно быстро удалось решить вопрос с помощью полсотни рублей, после чего мы снова продолжили путь и вполне благополучно подкатили к особняку. А уже тут меня поджидал неприятный сюрприз. Калитка оказалась открыта, как и дверь в каретный сарай, где обитали собаки. Кто-то выпустил их? А где охранники? Что за херня?

— Елизавета, побудьте пока в карете, — попросил я девушку, которая стояла рядом со мной возле забора.

— Что-то случилось? — напряглась она.

— Угу, — кивнул я и указал на сарай. — Он должен быть закрыт, как и калитка.

— Может, вам нужна помощь? — сказала дворянка и, не дожидаясь моего ответа, приказала мужику, восседающему на козлах рядом с кучером: — Демьян, сопроводи его благородие.

— Будь сделано, сударыня, — кивнул тот и шустро соскочил на брусчатку.

Мы вместе с ним двинулись к сараю, а тот встретил нас тишиной и… лужами крови. Они натекли из-под безжизненно лежащих на полу собачьих туш. И убийцы даже лошадей не пожалели. Их тоже застрелили, видимо, чтобы они не буйствовали из-за тяжёлого запаха крови, пропитавшего сарай.

Я мигом выхватил револьвер и приказал играющему желваками Демьяну:

— Вернись к сударыне Романовой и передай, чтобы она держала ухо востро. Кажется, в моём доме недоброжелатели.

Тот кивнул и помчался к карете, тревожно поглядывая на особняк, смотрящий в вечерние сумерки тремя освещёнными окнами первого этажа. За ними скрывался холл и изнутри стали доноситься приглушённые расстоянием злые голоса. И вроде как один из голосов показался мне знакомым. Я двинулся к особняку, стараясь держаться в тени. И когда мне удалось подобраться достаточно близко и заглянуть в окно, то в душе вспыхнула настоящая злость. В холле тряс подбородками Иван Петрович Лебедев, окружённый тремя незнакомыми мужчинами с хмурыми решительными лицами. Мне была видна лишь верхняя часть фигуры Лебедева, но я прекрасно слышал его. Он орал на кого-то, кто лежал на полу вне поля моего зрения:

— …Только я законный владелец! Понял?! А этот выкидыш не имеет никаких прав на особняк!

— В завещание же было сказано… — узнал я голос Гришки. На него-то и кричал Лебедев.

— У тебя хватает наглости перечить мне, смерд?! — ахнул Иван Петрович и зло бросил своим подручным. — Ещё поучите его уму-разуму!

В моей груди взорвался вулкан настоящего бешенства. Захотелось перестрелять всех уродов, но участок мозга, отвечающий за холодный рассудок, принялся нашёптывать мне, что за убийство Лебедева меня бросят в темницу, и даже граф Врангель не поможет мне. Потому я унял дрожащие от ярости руки, метнулся к входной двери и широко распахнул её. Она с грохотом ударилась о