— Иди на место, Ксенька, вечно тебя на приключения тянет, — нахмурив брови, приказала Людмила, но Ксенька и не подумала уходить.

— Берите водку, не ошибетесь. Только если Иван Палыча поить будете, тогда портвейн. Он от водки дуреет, — не обращая внимания на гневные взгляды кассирши, заявила она. — Остальные будут рады любому пойлу, но водка солиднее.

— Тогда мне две бутылки водки и один портвейн, — доставая бумажник, заявил Крячко. — И закуски какой-нибудь. На ваш выбор.

Ксенька показала кассирше язык и метнулась за прилавок. Проворно уложила в пакет заказ, принесла на кассу и застыла в ожидании. Стас расплатился, немного подумал и попросил коробку конфет.

— Только самых вкусных, — сказал он Ксеньке. Та выполнила просьбу, Крячко снова полез в бумажник, отдал деньги кассирше, а купленную коробку протянул Ксеньке: — Чайком с коллегами побалуетесь.

— Вообще-то нам нельзя принимать подарки от покупателей. Но вы ведь не обычный покупатель, верно? — поспешно убирая коробку под прилавок, улыбнулась Ксенька.

— Так точно, я не обычный покупатель, — изобразил в ответ широкую улыбку Крячко, продавщица нравилась ему все больше и больше. — А не могли бы вы, Ксения, подсказать, где я могу найти Иван Палыча и его приятелей?

— В это время суток? У Иванихи на задах, — не задумываясь, ответила девушка. — После обеда они всегда там зависают.

— Тебе-то откуда это знать? — буркнула Людмила, все еще сердясь на молоденькую продавщицу.

— К ним Суслик каждый день бегает, — быстро ответила Ксенька. — Скучно дома сидеть, так он туда шастает, истории послушать.

— Была б я его матерью — уши надрала бы за такие развлечения!

— Хорошо, что вы не его мать, — парировала Ксенька. — Нашей мамке есть чем заняться, кроме как собственных детей за уши драть.

Крячко понял, что сейчас начнется привычная для двух дам ссора, и поспешил вмешаться:

— Не просветите меня, Ксения, Суслик — это кто?

— Брат мой. Младший. Он в шестой класс перешел, смышленый парнишка.

— Так его я тоже у Иванихи на задах найду?

— Если повезет. Он обычно либо там, либо на речке с пацанами.

— А зады Иванихи в каком направлении искать?

— От магазина идите прямо, до конца улицы. Крайний дом, шиферная крыша полосками окрашена. Не ошибетесь, — подсказала Ксенька.

Внезапно в голову Крячко пришла новая мысль. Раз Ксенька знает так много про местных алкашей и их привычки, может, она сама будет ему полезна?

— Скажите, Ксения, вы считаете себя наблюдательным человеком?

— От скуки станешь наблюдательной. Только вам я бесполезна. Вы ведь про бомжей спросить хотели? Так я о них ничего не знаю.

— Так-таки и ничего?

— Думала уже. К нам они нечасто заглядывают, разве что уворовать что-то из продуктов захотят. Да мы всегда начеку, и самообслуживания у нас нет, а через прилавок незаметно руку не протянешь. Сами видите, народ у нас в магазине не толпится.

— Как насчет приезжих? Незнакомцев ведь вы сразу от местных отличите? — не сдавался Крячко. — Быть может, накануне кто-то приходил в магазин, продуктами закупался. Колбаска там, хлебушек, огурчики малосольные.

— Чужака я, конечно, отличу, да только у нас таких немало. Из столицы часто приезжают. В паре километров отсюда дачный поселок строят, туда и едут, а по пути иногда к нам заскакивают.

— И никто из них вашего внимания не привлек?

— Так, чтобы особо? Нет, не привлек. Покупатели как покупатели.

— Я оставлю вам номерок, вдруг что вспомните, — предложил Крячко, протягивая Ксеньке визитку. — Буду признателен.

— Ладно, я подумаю, — пообещала девушка.

Крячко подхватил пакет с продуктами и вышел из магазина. Дом Иванихи он нашел без труда. Шиферную крышу в синюю и зеленую полоску было видно издалека. Припарковав машину у калитки, он не пошел через двор, а направился в обход забора, полагая, что там и находятся «зады», и не ошибся: за скверно ухоженным огородом стоял покосившийся сарай. Оттуда доносились голоса. Крячко остановился и прислушался.

— Говорю тебе, туфта это все. Не мог старик Тесик так облажаться, — сердито говорил кто-то зычным голосом. — Раз принял подношение, значит, был уверен в том, что он чист.

— И поэтому они все сейчас в холодильнике греются, печки дожидаясь, — едко отвечал ему молодой голос.

— Промашка вышла, и спорить тут не о чем, — урезонивал их третий. — Помянуть бы надо, да нечем.

Крячко рассудил, что самое время обозначиться. Он шагнул в открытый дверной проем, потряс пакетом и громко возвестил:

— Поминальный стол прибыл. Позволите присоединиться?

В сарае сидели четверо. Два парня лет по тридцать — тридцать пять, один предпенсионного возраста и один далеко за семьдесят. Все смотрели на вошедшего и молчали.

— Чего затихли? Или передумали приятелей поминать? — проговорил Крячко, неспешно продвигаясь в центр сарая.

— Ты кто такой? Чего надо? — поднимаясь с места, проговорил обладатель зычного голоса, которого Крячко определил как претендента на пенсию.

— Кем бы ты ни был, проваливай! — присоединился к нему парень помоложе.

— Я к вам с миром, мужики, чего в бутылку лезете, — примиряюще произнес Стас. — Вот, на помин принес.

Он хотел вынуть из пакета бутылку, но парень его остановил:

— Забирай свое пойло и проваливай, пока цел! — В руках его появилась дубина.

— Эй, полегче! — отступив на шаг, произнес Крячко. — Так гостей не встречают.

— Остыньте, мужики, — вступил в разговор старик. — Бубон, Артемка, кому говорю, остыньте!

— Ты что, не видишь, что происходит, Палыч? Этот хрен отравил наших ребят, а теперь до нас добраться решил, — вспыхнул парень помоложе.

— Ты, Артемка, обвинениями-то не бросайся, — растягивая слова, произнес Палыч. — Дай человеку слово сказать.

— Вот так небось и с Тесиком было, — проворчал тот, кого старик назвал Бубоном. — Дал он этому хрычу слово сказать, а потом на тот свет отправился.

— Вы не правы, мужики, — снова заговорил Крячко. — Спиртное я в вашем магазине брал, Ксенька собирала. У меня и чек имеется. Могу предьявить.

— Ксенька, говоришь? — прищурился старик. — И что же она нам прислала?

— Тебе, Иван Палыч, портвейн «три семерки». Остальным «беленькую». Все по совету брал. — Стас начал выкладывать гостинцы на земляной пол. — Так показывать чек-то?

— Обойдемся, — при виде заводских этикеток пошел на попятный Бубон. — Доставай стаканы, Костян, помин состоится.

Костян, второй из молодых парней, метнулся в угол сарая и вернулся с пластиковой магазинной корзиной, полной посуды. Бубон уже суетился возле самодельного стола, сколоченного из двух фанерных ящиков. Палыч любовно поглаживал бутылку портвейна, предвкушая наслаждение. О Крячко будто бы забыли. Он стоял чуть в стороне, рассматривая новых знакомых. Шестиклашки Суслика в сарае не было. Разлив водку по стаканам, Бубон произнес торжественную речь о земле пухом и вечной памяти, после чего все четверо опрокинули стаканы и принялись за закуску. Станислав выжидал. Когда вторая порция спиртного оказалась в желудках местных алкашей, Иван Палыч перевел взгляд на него и заявил: