Он все еще обдумывал это, когда со стороны упирающейся прямиком в запертые ворота гравийки послышался рев мотора. Роскошная иномарка нетерпеливо посигналила, и ворота медленно отползли в сторону. Спустя еще пару минут у дома, свирепо поблескивая фарами, замер огромный внедорожник. За неполных двадцать минут во двор – резиновый он, что ли? – въехало двенадцать автомобилей. Кажется, у князя намечается вечеринка, и главным блюдом на этом вампирско-сволочном сборище наверняка будет Белоснежка…

– …Вот ты и пришла, Клер. Рад видеть тебя, девочка. Открывать глаза страшно, но по-другому никак.

Подвал очень большой. Каменные плиты под ногами, неоштукатуренные стены, к которым жмутся тени, гораздо более живые и опасные, чем те, что обитают наверху, в холле. Огромный камин, в камине – огонь. Только пламя в нем не привычно оранжевое, а мертвенно-синее. Когда она вошла, камин не горел, а теперь вот зажегся, сам…

– Ну что же ты стоишь? Подойди поближе, – голос, тот самый, плотный, как бархат, льется из темноты. – Нам есть о чем поговорить.

Звук собственных шагов кажется оглушительным, набатом бьет по натянутым нервам. Шаг, еще один – и вот уже сгусток темноты обретает плоть, а ноздри щекочет незнакомый запах. Что-то такое Иван говорил про запах…

– А ты смелая девочка, – в голосе слышится сожаление. – Самая смелая из всех, кого я знал.

Глаза уже привыкли и могут различить высящееся на постаменте кресло и сидящего в нем человека. У человека нет лица, голос просачивается из-под низко надвинутого капюшона, а руки, скрюченные, с длинными ногтями, нетерпеливо поглаживают подлокотники. В голове бьется одна-единственная мысль – только бы он, этот страшный человек, не вздумал снять капюшон. Она не хочет видеть то, что скрывается в темноте, с нее достаточно голоса.

– Принесла, – собеседник скорее утверждает, чем спрашивает.

Камень, который она продолжает держать в раскрытой ладони, нервничает, меняет цвет с дымчатого на багряный.

– Принесла.

– Очень хорошо. Отдай его мне, Клер, – рука-лапа взлетает с подлокотника, тянется к амулету.

Камень пульсирует, он такой горячий, что больно коже. Света сжимает ладонь.

– Мне нужны гарантии! – Собственный голос кажется незнакомым.

– Гарантии? – Фигура в кресле неуловимо меняется, становится больше и выше.

– Если я отдам тебе камень, ты меня отпустишь?

– Нет, – сожаление в бархатном голосе становится отчетливее, – но я обещаю, что ты умрешь быстро и без мучений, моя Клер.

Она умрет… От мысли этой почему-то совсем не страшно. Князь сказал, что ей не будет больно… но есть еще кое-что – Иван…

– Мой друг – ты обещал.

– Друг… – раздраженный вздох, и пламя в камине становится чуть ярче. – Я не забыл про него, но тебе решать, нужен ли такой друг.

За спиной лязгает дверь, сноп электрического света на время разгоняет темноту.

– Вы звали нас, князь?

Теперь в подвале их уже пятеро: она, существо в кресле и еще трое.

– Подойдите! – Голос, до этого бархатный, звучит как щелчок хлыста, на стенах вспыхивают факелы. – Вот твои друзья, девочка.

Одна из задрапированных в черные балахоны теней приближается к Свете.

– Привет, Корнеева, – капюшон балахона сползает на плечи – Иван выглядит напуганным, но улыбается.

– Ванечка…

– Клер, мне нужен камень! – От хлесткого, как пощечина, крика кожа на щеках загорается огнем. – Я ему – противоядие, ты мне – Слезу ангела. Честный обмен.

– Ты меня обманешь, – расставаться с камнем тяжело.

– Обещаю.

– Корнеева, сделай, что он велит, – в глазах Ивана мольба.

Вот он выбор: на одной чаше весов – жизнь друга, на другой – камень. Камень перевешивает…

– Корнеева…

Все, она решила. Пальцы разжимаются с трудом, не хотят слушаться. Камень пульсирует, как маленькое сердце.

– Иди ко мне, девочка, – рука-лапа требовательно вытянута.

Света повинуется. Этому голосу невозможно не подчиниться.

На скрюченной ладони камень кажется совсем маленьким. Он уже не пурпурный, он опять дымчато-серый, почти неживой. Желтый коготь нежно скользит по его поверхности – успокаивает, приручает. Горло сводит судорогой не то боли, не то отчаяния. А может, это из-за запаха – он такой сильный, приторно-сладкий, муторный до обморока.

– Свершилось, – полувздох-полустон – и Слеза ангела исчезает в складках балахона, в подвале становится в два раза темнее. – А теперь спрашивай, Клер.

О чем спрашивать? Самое главное она уже знает: камень у князя, а ее ждет легкая смерть…

– Я тебе помогу, – князь взмахивает рукой, и вторая тень отделяется от стены, подходит вплотную.

У тени Риткино лицо, но это не Ритка…

– Ты права, – князь с легкостью читает ее мысли. – Твоя подруга мертва, а эта, – небрежный кивок в сторону тени, – всего лишь бутафория, не лишенная талантов актрисулька.

– Зачем? – На глаза наворачиваются слезы.

– Чтобы ты поверила, что она с нами, – губы лже-Ритки растягиваются в улыбке, обнажая неестественно длинные клыки. Теперь видно, что перламутрово-бледная кожа – это всего лишь грим. У самозванки нет ничего общего с ее подругой.

Слезы мгновенно высыхают.

– Где Ритка?!

– Ее больше нет. Но ты не переживай, она не мучилась. Я умею быть великодушным, – это уже князь, чудовище, способное превратить смерть в удовольствие. – Ты, наверное, хочешь спросить о теле? Принимая во внимание здешнее разгильдяйство и некоторые способности моих последователей, выкрасть тело из морга не составило труда. Что еще ты хочешь узнать, Клер? Спрашивай – я готов ответить на любой твой вопрос.

– Милиционер?.. – Во рту сухо, и говорить все труднее.

– Тоже мой человек.

От стены отделяется третья тень – капитан Золотарев.

– Приветствую тебя, избранница.

Снова избранница…

– Радио в машине, – она смотрит только на Золотарева, с человеком разговаривать проще, чем с чудовищем. – Что это было?

– На сей раз никакой мистики. Торжество технического прогресса – переносной радиопередатчик в лесу, недалеко от автомобиля. Очень эффектно получилось, правда? Вы же поверили?

Да, они поверили, и Иван едва не поплатился за это жизнью…

– Что еще? – В голосе князя отчетливо слышно нетерпение.

– Отпусти Ивана.

– Отпустить? А ты спроси своего друга, хочет ли он уходить.

– Вань?..