Теперь я слушал уже с открытым ртом.

– Иными словами, проверив все эти факты, «тайных дел мастера» нашли человека, которого не знает Ирод, не знаешь ты, и почти что не знаем мы, но который, а это не возможно спутать или подделать, принадлежит к линии Садока, то есть ведет свое происхождение от брата пророка Моисея – Аарона. А кто такой Аарон? Смекаешь? Род Аарона носил одежды первосвященников до Хасмонеев, а следовательно…

Но я уже все понял. Большинство еврейских семей действительно знают свою родословную многим лучше, чем граждане Рима. И если и Марциалий Нунна Алауда и Криспин Марций Навус в один голос утверждали, что выдвигаемый ими человек действительно странным образом уцелевший потомок Садока!..

В какой-то момент мне показалось, что голова вот-вот закипит как котел с похлебкой, и добрейший Криспин Марций налил мне в чашу прохладного вина. Ух. Отпустило.

– Потомок Садока и Аарона носит имя Ананель. И ты сегодня же представишь его Ироду, чтобы тот мог сделать его первосвященником. Хасмонеи конечно подольют вам по этому поводу говна, но да с царями живешь, дерьмо хлебай ложками. – Хлопнул меня по плечу Марциалий Нунна. – Добродетельный Ананель ждет возможности познакомиться с тобой в одной из комнат этого дома. Сюда его доставили спешно и тайно три дня назад, и разумеется, столь ценный кандидат находится под бдительной охраной. – Он лукаво улыбнулся.

– Я послал донесение, что Ирод повелел изъять из дома Хасмонеев одежды первосвященника, которые он будет выдавать по большим праздникам четыре раза в год тому, кто займет это место. – Возможно, вы еще не получили моего письма. – Он прячет реликвии в крепости Антония при храме, в то время как сам проживает рядом – через подземный переход к храму – всего два лестничных марша. Недоброжелатели поговаривают, будто это не разные здания а одно, Ирода обвинят в том, что он держит священное одеяние в своем доме, в доме, где он живет! По еврейским законам это святотатство…

– Не большее, чем казнить столько безвинного люда. – Отрезал Марциалий Нунна. – ты знаешь, что говорят о твоем подопечном у нас в Риме? Ходят слухи, что в подвалах своих крепостей он держит безвинно мучимых им людей. Никто из них уже не увидит солнечного света, не выйдет своими ногами из узилища. Говорят, что он терпит только тех, кто разделяет его мнение и жестоко карает оппозиционеров.

– В мире «тайных дел мастеров» ходят упорные слухи о том, будто Ирод перешагнул еще один иудейский закон, о запрете, продажи рабов-иудеев иноверцам! – перебивая Марциалия, заговорил Криспин Марций. – Мы получаем массу донесений о том, что Ирод решил таким образом избавиться от пойманных воров. Он не казнит их и не отправляет на работы в карьеры и каменоломни, а просто продает в другие страны… Риму безразлично это его нововведение, но, когда сие выплывет на свет божий, народ начнет роптать, и тогда не миновать волнений.

– Пустое. – Теперь народ получит первосвященника из калена Аарона, и все постепенно вернется на круги своя. В конце концов, одно дело Хасмонеи, и совсем другое писание! – Остановил, готовый разразиться спор бесшумно появившийся на пороге комнаты хозяин дома.

Его появление было настолько неожиданным, что мы трое, застыли на несколько секунд с открытыми ртами, а потом вдруг одновременно прыснули, залившись беззаботным смехом.

На самом деле, больше всего на свете в этом момент я мечтал посидеть со своими гостями за праздничным столом, или хотя бы в тенистом садике, поговорить, услышать последние новости, но дело, ради которого они вынуждены были пуститься в дальний путь, действительно было безотлагательным. Нижний Рим обеими руками опирался на Марка Антония, с которым у них было заключено соглашение о сотрудничестве. Марк Антоний желал видеть на иудейском престоле именно Ирода, а стало быть «тайных дел мастера» были вынуждены изыскивать невероятные возможности, как например, вдруг откопать в далекой провинции подлинного потомка Аарона!

Как и было велено, в тот же вечер я представил Ананеля, который оказался мягким и богобоязненным горожанином из какого-то отдаленного местечка. Обедневший потомок древнейшего рода, ради своего нежданного возвышения, он был готов на все. В частности, в первую же встречу уверил Ирода, что будет во всем послушен его воле, что несказанно порадовало моего повелителя, но, разумеется, перед этим, тот же Ананель, оракула не спрашивай, поклялся на верность привезшим его в Иерусалим римлянам. Ладно, уж лучше так, чем иначе.

Желая предать событию еще большую значимость, Марциалий Нунна отрядил со мной в качестве знающего иудейские писания не в пример лучше меня, самого Алекса II. Это был достаточно рискованный шаг, вот так за один раз пожертвовать сразу же двумя «тайных дел мастерами», один из которых является «Черным пауком», а другой ни больше, ни меньше опекуном, с потерей которого покачнулась бы вся израильская сеть. Но все прошло гладко.

Ирод немедленно собрал совет, на котором объявил, что поскольку отыскался подлинный потомок Аарона, то ему и быть первосвященником, что же касается Хасмонеев, те отныне теряли само право в дальнейшем требовать себе эту должность. «Это сыны Садока, которые одни из сынов Левия приближаются к Господу, чтобы служить Ему»! – Громогласно процитировал Ирод, представляя собранию жалкую фигуру своего будущего первосвященника.

Но это еще не все. – Царь окинул жужжащее точно осиное гнездо собрание, – отныне я сам, а после меня и все цари будут назначать первосвященника, потому как таким образом… – из-за поднявшегося шума, я не сумел расслышать окончания речи Ирода. Должно быть, он еще привел какие-то доводы. Стражники в одеждах римских легионеров начали вытаскивать из зала особенно горластых и готовых уже пойти в бой заседателей. Поняв, что здесь я уже больше не услышу ничего интересного, я тихо выскользнул из зала, и чуть не столкнулся с притаившейся за дверью царской тещей, худая, точно копье проглотившая Александра была сама не своя. Длинные, похожие на птичьи когти ногти впились в расшитую золотом накидку, глаза метали молнии. Еще бы, ее родной сын – истинный Хасмоней Аристобул уже достиг шестнадцати лет и был способен возлечь с женщиной, а стало быть, мог быть и первосвященником[84].

На следующий день был устроен грандиозный праздник, и я, пользуясь, случаем, отпросился у Ирода отпустить меня на месяц в Идумею, закончить какие-то свои дела. Словом, наболтал чего-то, Ирод же был благодарен мне за Ананеля, и отпустил, не забыв при этом щедро наградить, подарив симпатичную и почти что не нуждающуюся в ремонте виллу, некогда принадлежащую кому-то из казненных врагов царства, и отошедшую в качестве компенсации за ущерб в ведение казны.

Что же, тоже не плохо. Я же мечтал только об одном, как можно скорее оказаться в золотых объятиях моей несравненной Саломеи. Дурак. Думая о своей заслуге перед Иродом и о том, как отправлюсь в Идумею, я совсем позабыл притаившуюся у двери старуху. Старуху?! Нет, теперь по прошествии стольких лет я уже не могу назвать Александру мать Мариамны старухой. Нет, она не была жрицей, и не умела составлять смертельного проклятия, но зато она замечательно плела заговоры. Она не сочиняла сложные отвары, она состояла в переписке с египетской царицей Клеопатрой, которая почитала Александру своей задушевной подругой. Подругой, сын которой был безжалостно обобран наглым идумеем. Причем, именно тем идумеем, из-за которого у нее самой не получилось вернуть Иудею в собственность Египта. Удар не заставил себя ждать. На этот раз писать пришлось не в Египетскую Александрию, Антоний и его неофициальная жена Клеопатра, чья связь с каждым днем становилась все прочнее и прочнее, в это время колесили по Сирии, так что гонец доставил письмо и в считанные дни в Иудею заявился римский гонец с ответом. Удар был существенен. Во-первых, Антоний в категорической форме требовал разжаловать Ананеля и признать первосвященником потомка Хасмонеев. Ирод пока не терял свое царство, но в качестве штрафа за своеволие, должен был безвозмездно передать Клеопатре огромную приморскую территорию, включая Иоппию[85], в которую входили все порты кроме Газы, последний иудейский царь мог оставить себе, как единственный, хотя и не удобный выход к морю. Жена Антония Клеопатра получала право на единоличную добычу асфальта, который поднимается на поверхность Асфальтового озера[86]. Для этого дела, в ведение Египта была передана часть римских территорий у Асфальтового озера, Арабское царство пожертвовало частью Эдома и Моава[87], кроме того, царица получила несколько прибрежных городов в Финикии.