— Ты женись на дочке министра…

— Заместителя…

— Какая разница…

— Привет, дорогой… подумай, украл деньги, сел и вернулся…

— Не крал он ничего… подрался в пивной…

— Все равно…

Юра, Наташа, Игорь и Женя прошли мимо бара, а у входа в ресторан их уже ожидали: мэтр, пышная блондинка, добрый и милый человек. Она всегда выручала своих загулявших друзей небольшими суммами, иногда так необходимыми, чтобы догулять, допить и на такси добраться домой. Друзей у нее было много, почти вся журналистская Москва.

— Юрочка, — она обняла Ельцова, покосилась оценивающе на Наташу, — сказали мне, что ты вернулся, очень я обрадовалась. Ждали тебя, а ты все не идешь.

— Здравствуй, — на душе у Ельцова потеплело, ушла настороженность и чувство опасности, — да вот, как-то…

— Я тебя понимаю. Но тебе перед этими нечего стесняться, ты мужик настоящий. Поужинать?

— Посидеть немножко, — вмешалась Женька, которая не могла больше пяти минут находиться вне зоны внимания, — поужинать.

— Конечно, конечно, сейчас все устрою, — сказала как-то неуверенно Лида. — Женечка, можно тебя на минутку?

Они отошли в сторону, и Лида сказала тихо:

— Женечка, здесь его бывшая со своим.

— Ну и плевать, что, теперь Юрке от нее всю жизнь прятаться?

— И то верно. Идите в зал, я скажу, чтобы вас обслужили по первому разряду.

— А Ленка с Шориным давно сидят?

— Заканчивают уже. Я вас в «аджубеевку» посажу. Там один столик занят, весьма приличная компания.

— Вот и славно.

Они вошли в «кабак». Ах, этот самый лучший в Москве ресторан, с отличной кухней. С ним можно сравнивать только ресторан ВТО на улице Горького, да и то уступал он Домжуру.

Зал, конечно, был полон. Никто не обратил внимания на новых гостей, только в правом аппендиксе, отгороженном от стойки бара кованой решеткой, двое, сидевших за угловым, самым удобным столом, впились взглядом в Ельцова и Наташу.

Нет, Юрий не ощутил никакого магнетизма, о котором так много любят говорить, он по стародавней привычке просто глянул в этот зальчик, как делал всегда, заходя в ресторан, и увидел свою бывшую жену Лену и узколицего, начинающего лысеть мужчину, сверлившего его светлыми глазами.

На первый взгляд вполне приятное лицо. За пятьдесят ему было, хорошо за пятьдесят.

— Сюда, мои дорогие, сюда. — Мэтр раздвинула складывающиеся кожаные двери «аджубеевки».

Когда-то могущественный зять, главный журналист страны Алексей Аджубей, приказал перестроить старый, уютный Дом журналиста и выгородил для себя комнату в ресторане, в которую никого не пускали. Стояли там два стола. Вот сюда и приезжал сановный зять выпить и закусить с друзьями и подругами, за которыми любил ухаживать главный редактор «Известий».

После падения вождя Аджубей перестал бывать в Доме журналистов — видимо, не хотелось ему встречаться с людьми, которым сделал массу мелких и крупных пакостей.

А «аджубеевка» осталась. Стала золотым фондом дирекции. Сюда определялись весьма важные гости: директора баз и магазинов, короли советской журналистики, партийные работники и деловые.

А за столом, прижатым к кованой решетке, исходила злобой бывшая жена Ельцова.

— Наглость какая, таскается со шлюхой по кабакам, будто не копеечный тренер, а снова обозреватель «Известий». Саша, я не хочу с ним встречаться. Понимаешь, не желаю.

— Ты как будто ревнуешь его, милая, — усмехнулся Шорин, — разве он не может зайти в ресторан с красивой дамой? Он человек холостой, свободный.

— Ты обещал, что я никогда не встречусь с ним.

— Ты не права… — Шорин налил себе и Лене коньяку. — Я обещал, что он не доставит тебе никакого беспокойства. И свое обещание сдержал. А запретить ему встречаться с женщинами и ужинать в ресторане я не могу. А барышня у него хороша, как ты думаешь?

— Проститутка.

— Почему?

— А потому. — Лена залпом выпила рюмку коньяка, поставила ее на стол с такой силой, что сломалась хрустальная ножка. — Ненавижу его, ненавижу!

— За что? — искренне удивился Шорин. Он смотрел на изменившееся лицо своей любовницы, заметив, как гнев портит его. Неужели она любит Ельцова? Нет. Чушь. Когда любят — не продают человека. Другое это. Собственница в ней проснулась. Жадная. Хищная. Обобрала своего бывшего мужа, лишила его машины, квартиры, даже шмотки его фирменные распродала. Но этого мало. Она до сих пор числит его своей вещью, как собаку на даче, как домработницу отцовскую. Ждала, что он, побитый, со сломанной судьбой, приползет к ней на коленях или базар по поводу имущества подымет. Ждала, чтобы скандал на всю Москву устроить, унизить Ельцова. А он просто выкинул ее из своей жизни, как выбрасывают сношенную обувь. Нет для него Лены Патолиной, с ее красотой, квартирой, машиной, папой. Нет. Вот это она и не могла пережить.

Мало того, Ельцов появился в престижном кабаке с бабой-красоткой, одетой от Диора. Да и сам выглядел классно.

Понял ее состояние Шорин и усмехнулся.

— Ты чего смеешься? — зло прошипела Лена. — Радуешься?

— Чему, дурочка? Ну, появился твой бывший муж, борец за правду, в красивом пиджаке. А дальше-то что? Он одного не понял, что правда в наши дни — это газета. Что в ней написано — то и правда в последней инстанции. Он пока на старом керосине летает. Прогуляет деньги за машину, пиджачки модные сносит, и конец. На свои сто двадцать будет костюмчики носить, в которых теперь даже не хоронят. Успокойся, детка, потерпи немного и порадуешься.

— Ты так думаешь? — деловито осведомилась Лена. — А все-таки интересно узнать, что за девка с ним.

— Какая разница, скоро он для прокорма с ресторанными официантками будет спать. Вот тогда посмеемся. Пошли ко мне.

— Лучше ко мне.

— Куда хочешь, лишь бы в постель.

Обслуживал веселую компанию худощавый с модным пробором, щеголеватый даже в белом лакейском пиджачке официант. Он был знаком с Ельцовым и Анохиным, поэтому спросил лишь, что будут пить дамы. Все остальное он знал, как старшина Устав внутренней службы.

Они только успели выпить по стакану знаменитого домжуровского кваса, как в «аджубеевку» заглянул Вовчик.

— Привет, пацаны, — радостно улыбался он.

— А как же мы? — засмеялась Женька. — Где твой киевский политес?

— Здорово, пацанки! — Вовчик улыбнулся еще шире.

— Садись с нами, Вовчик. — Игорь указал на свободный стул.

— Чуть позже, мои дорогие, мне Юрик нужен на пару слов.

— Чем могу? — Ельцов доброжелательно улыбнулся.

— Юрик, я хотел бы поговорить тет-а-тет.