Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они вышли из «аджубеевки».
— В чем дело, Вовчик?
— С тобой хотят поговорить серьезные люди. Вот они… — Вовчик показал глазами в угол зала.
Ельцов проследил за его взглядом и увидел двух хорошо одетых мужчин, сидевших за угловым столиком.
Перед ними в ведерке находилась бутылка шампанского.
— Кто это, Вовчик?
— Крутой солидняк, я через них немного картинами приторговываю.
— А как они вышли на меня?
— Когда вы проходили мимо, черт дернул за язык сказать, что я тебя знаю. Ты извини меня, масик.
Только близких людей называл Вовчик этой милой кличкой.
— Ништяк, Вовчик. Пошли узнаем, что им нужно.
Они подошли к столу.
— Добрый вечер, — сказал Ельцов.
— Добрый вечер, Юрий Петрович, — ответил один из них, — присаживайтесь к нам. Сделайте одолжение, Юрий Петрович, уделите нам десять минут. Извините, я не представился. Меня зовут Сергей Сергеевич, а моего друга — Николай Владимирович.
— Очень приятно. — Ельцов отодвинул стул и сел.
Вовчик исчез, словно растворился.
Николай Владимирович ловко открыл бутылку шампанского, стремительно и точно наполнил бокалы.
— За знакомство, — поднял свой бокал Сергей Сергеевич.
Выпили. Шампанское было холодным и приятно пощипывало язык.
Юрий опытным взглядом оценил, как были одеты его новые знакомые. Не часто в Москве можно было встретить таких хорошо прикинутых людей. Скромно, со вкусом и очень дорого. И часы выглядывали из рукава пиджака, тонкие, на ремешке, и, конечно, золотые. Это не московские дельцы, у которых на запястье болтались японские «Сейко» на браслетах. Это люди очень богатые, которым не надо афишировать свое благосостояние.
— Юрий Петрович, — Сергей Сергеевич достал коричневую с выдавленным рисунком пачку «Филип Морис», — прошу.
Ельцов взял, сразу же Николай Владимирович щелкнул золотым «Ронсоном». Ельцов ни минуты не сомневался, что зажигалка была сработана из благородного металла.
— Юрий Петрович, — продолжил его собеседник, — в разговоре с заместителем главного редактора «Литературной газеты» вы сказали, что, кроме магнитофонной записи и шести страниц текста, некто передал вам записную книжку, старинную, с коваными застежками и с шифрованными записями.
Как же он мог забыть о книжке, которую отдал дядьке! Но одно он помнил точно: разговаривая с замом, он мельком упомянул о книжке, но не описывал ее.
— Была какая-то книжка. По вашему описанию похожа, но разобрать, что в ней написано, я не смог. Думаю, ее изъяли при обыске.
— В описи среди изъятых у вас вещей книжка не значится. У меня есть фотокопия протокола изъятых вещей. Так где же она? — Сергей Сергеевич снова наполнил бокалы.
— Ей-богу, не знаю, — искренне ответил Ельцов.
И собеседник поверил ему сразу и безоговорочно.
— Юрий Петрович, она нам очень нужна… Подождите, не перебивайте. Нам — это мне и Николаю Владимировичу. Эти записи могут прочитать трое людей. Вернее, двое. Абалова, как вы знаете, расстреляли. Остались только мы. Зная вас, денег не предлагаю, боюсь обидеть, но могу предложить большее — свою поддержку.
— Простите, Сергей Сергеевич, вы говорите так, словно представляете некое таинственное госучреждение.
— Юрий Петрович, ни я, ни мой друг не имеем никакого отношения к существующей власти, но можем заставить людей власти прислушаться к нашим словам.
— Любопытно, прямо история «Фантомаса», — усмехнулся Ельцов.
— Юрий Петрович, хочу сказать вам, что у нас есть некоторые возможности помочь вам в вашей ситуации. Но сделаем мы это только тогда, когда книжка окажется в наших руках.
— А если ее нет?
— На нет и суда нет. Но если она есть, то лучше отдать ее нам…
— Я поищу. — Юрий поднялся.
— Всего хорошего, Юрий Петрович.
Встали и его собеседники.
— А дядюшке вашему, уважаемому Игорю Дмитриевичу, передайте, что разговаривали вы с теми, кто помог ему когда-то найти золотые слитки…
— Что за дело у Вовчика? — сразу же спросила Женька, когда он вернулся.
— Он меня с мужиком познакомил, который просит, чтобы я взял в свою группу его великовозрастного племянника.
— Начинаешь приобретать известность, — весело сказал Игорь.
— Не умеешь ты врать, Ельцов, — тихо прожурчала Наташа.
…Когда Юра пришел домой, дядька еще не спал. Он курил трубку и читал книгу Анохина, которая вышла совсем недавно.
— А знаешь, мой тезка молодец. Здорово написал. И, главное, постарался не исказить факты.
— Ты чего не спишь, дядя?
— Тебя жду. А то нам с тобой никак поговорить не удается. Завел роман, племянник?
— Есть малость.
— Когда познакомишь?
— На днях. Слушай, дядя, а что за люди помогли тебе найти золотые слитки?
— А ты откуда знаешь?
— Они мне сказали.
— Тебе?
— Почему ты удивляешься?
— Где ты их видел?
— В Домжуре.
— Что они от тебя хотели?
— Книжку, которую передал тебе Махаон.
— Я так и знал, что эти люди узнают о ней.
— Да кто же они?
— Они тебе, конечно, денег не предлагали?
— Естественно, нет. Сергей Сергеевич сказал, что не хотел бы обижать меня подобным предложением.
— А что же они пообещали?
— Поддержку.
— Это очень много, — серьезно сказал Ельцов-старший.
— Слушай, прямо как в романе Эжена Сю. Ты так сказал, как будто эти люди управляют некими подпольными рычагами.
— Не без того. — Игорь Дмитриевич откинул занавеску, вышел на балкон и Юрий услышал, как дядька постукивает трубкой о перила.
Он поднялся, подошел к балконной двери. Над городом удобно устроилась звездная летняя ночь. Ветра почти не было, и деревья во дворе стали тихими, почти заснули. Спал двор, в котором когда-то Юра бегал маленьким пацаном. Спал дом — старый московский житель, многое повидавший глазами окон с далекого двадцать восьмого года.
Тишина и покой сделали свое дело, и Ельцову расхотелось слушать дядькину историю об очередном крупном жулике. А тот, окунувшись в покой ночи, замолк, только выбивал на балконных перилах одну, только ему ведомую мелодию.
Игорь Дмитриевич думал, что уже совсем не молод и чудовищно устал. Устал от двойных стандартов, телефонного права, лжепартийных собраний. Думал он о судьбе племянника, его непредсказуемом будущем. О том, как трудно приходится Юрию в жизни.