– Там по-другому. Иначе туда не стремились бы с таким упорством.

– Наверное, да, стать богом – в любом случае лучше. В этом случае больному даже не понадобится помощь, он вылечит себя сам.

– Если захочет.

– Даже так? Почему же вы сами не отправились на Небеса?

– Каждый страж с детства копит на полет. Ты никогда не увидишь старого стража – они все уже там, – вновь последовало указание вверх, – а скоро придет и наш черед. С вашей помощью тоже. Так что скажешь по поводу нашего предложения?

– Получится, что через три года я окажусь снова без денег. И это если освобожусь, ведь неволя для раба часто заканчивается плачевно. И Санни, – Мия погладила прильнувшего Сана по голове, – за это всего лишь попадет к Колеснице, но не улетит, три года – плата только за проход, я правильно поняла?

Стражи переглянулись, и осталось ощущение, что они нарочно подводили к этому выводу, чтобы подготовить к следующему шагу.

Так и оказалось.

– Правильно. Поэтому предлагаем последний вариант, к которому приходят люди без денег: за оправку одного из вас на Небеса Извозчику платит племя стражей, а второй становится нашим рабом навсегда.

Мия не смогла не спросить:

– Почему я должна верить, что не обманете?

– Племя стражей живет репутацией, наше слово дороже любых денег. Стоит хотя бы раз не сдержать обещаний, и люди узнают об этом, а небесные люди просто расчистят затруднившийся проход к Колеснице. Среди окрестных племен начнется новая война за обладание Воротами-в-Небеса. Это не нужно ни одной стороне, ни земной, ни небесной, а нам – особенно. То есть, держать слово – не только выгодно, но и правильно с точки зрения будущего.

– Что я должна сделать?

– Просто дать согласие.

Просто дать сог…

В горле застрял сухой ком. Уши сначала заложило ватной глухотой, затем внутри зажужжало, словно в воздух поднялись миллионы комаров.

«Просто»?! Совсем непросто. Но иного не дано.

Изо рта вылетело само, без участия мозга, в котором все шумело, гудело и изо всех сил сопротивлялось:

– Я согласна.

И звон в ушах прекратился. Будто отрезало.

Сказано. Обратного пути нет.

Стражи одновременно склонили головы в уважении перед непростым решением и взялись за тяжелые стальные створки.

– Пошли.

Ворота раскрылись. Мия и Сан двинулись по тропе в гору. Стражи кликнули на ворота сменщиков и пошли рядом. Впереди сверкала на солнце внутренняя стена, идеально ровная, совершенно непредставимая. Там кончался известный мир. Вокруг кипела обычная жизнь: пахло пищей, дети бегали к колодцам за водой или играли, женщины готовили и стирали, мужчины что-то мастерили или отдыхали после смены – все же главным их занятием было охранять путь на Небеса.

– Граница миров. Дальше нам нельзя, и тебе теперь тоже. – Мие передали тяжелую сумку. – Это сыну для Извозчика. Поднимет? – Страж с сомнением поглядел на Сана.

– Он сильный.

Мия поставила сумку между начавшими отворяться створками. Хоть на несколько шагов, а ближе к цели. Даже если Сан не поднимет сумку, то дотащит, слово «надо» он понимает и сделает все как нужно. Ничего более важного в жизни осталось.

Сан глядел ей в глаза – глядел так, будто важное оставалось здесь. Глупыш. Не понимает, что происходит. Ничего, позже поймет. И все же невозможно было видеть эти добрые глазки, светлое личико, вопросительно приоткрывшийся рот… Что сказать? Какие слова помогут передать то, что на душе?

Говорить не потребовалось – Сан вцепился в нее, тонкие ручки не могли даже обхватить, но прижимали сильнее, чем когда-либо.

Мия вдруг напряглась:

– В сумке может быть что-то вредное для Извозчика. Тогда виноватым окажется Сан.

– Небесные люди не простят нам покушения на посредника. Это не в наших интересах. Не бойся, Извозчик даже пьет воду, которую мы приносим из наших колодцев, мы вынуждены сосуществовать мирно, это выгодно всем. Теперь прощайтесь. Если сын у тебя хороший, то, когда станет всемогущим, он поможет тебе.

Скрежет прекратился, и наступившая тишина сообщила, что ворота открыты. Впереди ждала Колесница, в ней отворилась дверь, кто-то призывно махнул рукой. Разглядеть в подробностях мешали слезы.

Страж вздохнул.

– К сожалению, когда человек становится богом, он забывает все, что волновало раньше. Мой отец обо мне не вспомнил. Надеюсь, твой сын не такой.

Мия уже не слушала – она обнимала Сана как в последний раз. Скорее всего, по-настоящему в последний. Люди с другой логикой и другими понятиями о жизни, для которых нет невозможного – уже не люди. Неизвестно, останется ли Сан человеком.

И все же это несравнимо лучше смерти.

К разбитой бензоколонке, которую занимал пост азаров, они дошли, когда уже стемнело. После ленивой проверки документов постовые предложили место в ночлежке. Гостей здесь привечали даже с виду неимущих – никто не знал, что у человека за душой, и как ему благоволит судьба. Завтра госпожа Игра все расставит по местам, и отношение к человеку сложится по ее итогам.

Перед сном Брик со стариком съели по сухарю.

– Хороша ночь, когда сыт. – Дед Сяус защелкнул наручники сначала на щиколотке Брика, потом на своей.

Брик вздохнул и отвернулся. Днем они ходили прикованными за руки, а ночью приходилось вот так – это давало возможность ворочаться без того, чтобы разбудить другого.

Старика можно понять, он беспокоился за обоих, и обычно Брик был не против такой «системы гарантии и безопасности». Но сегодня они слишком долго шли, ноги отекли и ныли. Зато никто не похитит. Слепой старик никому не нужен, а вот на мальчишке можно заработать, даже если при нем не найдется ничего ценного. Наручники не давали сделать это без шума и неприятностей для возможных похитителей. То есть, чаще всего наручники именно спасали жизни обоим, а не служили обузой.

Из-за них Брика никто не принимал за внука или сына, только за раба. В очередном поселении Брик, как и в предыдущих, читал одни и те же мысли местных: «Раб? Нет. Поводырь. Почему же закован?»

Одно племя хотело дать Брику свободу – предложило остаться у них. Не от щедрот или сочувствия, просто увидели, что он главный, кто в паре фокусников отвечает за зрелищное вытягивание денег. Брик отказался. Со стариком спокойнее и надежнее. И тоже хочется на Небеса. Там его оценят по настоящему, без суеверного страха и алчности, что доводит до смертного греха. Или вылечат. Его устроит то и другое, лишь бы больше не скрывать от людей смертельно опасную для себя непохожесть.

В темноте Брик услышал знакомый шорох – старик достал гранату, чтобы лежала под рукой. Сейчас не все знают, что это. А жаль. Если бы знали все, Брик чувствовал бы себя королем.