В переднем ряду стоял древний старик: ноги высохли, став тонкими, как у аиста, кожа приобрела цвет кисета для табака и собралась в сетку тонких морщин. Казалось, что в иссохшем дряхлом теле не осталось ни капли влаги, но при виде забиваемого скота по морщинистым щекам потекли крупные слезы.

Треск выстрелов не смолкал до заката. Наконец залпы стихли. Крааль был наполнен тушами, которые лежали друг на друге, точно пшеница после жатвы. Ни один матабеле не ушел, все смотрели на чудовищную бойню, давно перестав оплакивать потери.

— Туши надо сжечь! — Мунго Сент-Джон прошелся перед толпой. — Навалите сверху хворост. Все должны принять в этом участие, исключений не будет ни для стариков, ни для больных. Пусть каждый мужчина рубит дрова, а когда они будут уложены, я сам разожгу огонь!

В округлую хижину, крытую сухой травой, плотно набились люди.

— Что говорят в народе? — тихо спросил Базо.

Ему ответил Бабиаан, и от остальных не ускользнуло почтение в голосе старшего из прежних советников Лобенгулы.

— Народ охвачен горем. Теперь, когда убивают скот, в сердцах поселилось такое отчаяние, какого не помнили со времени смерти старого короля.

— Белые так и норовят напороться на собственный ассегай, — кивнул Базо. — Каждая их жестокость придает нам сил и подтверждает пророчество Умлимо. Кто-нибудь из вас все еще в нем сомневается?

— У нас больше нет сомнений. Мы готовы! — ответил Ганданг и поглядел на сына, ожидая подтверждения.

— Мы не готовы, — покачал головой Базо. — И не будем готовы, пока не исполнится третье пророчество Умлимо.

— «Когда великий крест поглотит безрогий скот», — прошептал Сомабула. — Сегодня мы видели, как уничтожили скот, который пощадила зараза.

— Это не то, о чем говорится в пророчестве, — возразил Базо. — Когда оно исполнится, у нас не будет сомнений в том, что именно произошло. А до тех пор надо продолжать подготовку. Сколько копий изготовлено, и где они спрятаны?

Один за другим индуны поднимались, давая отчет: перечисляли количество обученных и готовых к битве воинов, указывали местонахождение каждой группы и время, необходимое на то, чтобы ее вооружить и отправить в бой.

Когда последний доклад подошел к концу, Базо, повинуясь традиции, посоветовался со старшими вождями, а потом дал указания командирам отрядов:

— Суку, индуна Имбези! Твои люди пройдут по дороге от брода Малунди на юг, к шахте Гванда. Убейте всех, кто попадется вам навстречу, перережьте провода на каждом столбе. Работающие на шахте амадода готовы присоединиться к вам. В Гвайде двадцать восемь белых, включая женщин и семью на фактории. Потом пересчитайте тела, чтобы убедиться, что ни один не ушел.

Суку повторил приказ слово в слово, продемонстрировав исключительную память неграмотного человека, который не может полагаться на записи. Базо кивнул и повернулся к следующему вождю — каждый получил подробный приказ и повторил его наизусть.

Далеко за полночь Базо обратился ко всем индунам:

— Скрытность и быстрота — наши единственные союзники. Ни один воин не должен брать с собой щит, чтобы избежать искушения забарабанить по нему, как в прежние времена. Пусть возьмут только сталь, безмолвную сталь. Не вздумайте петь боевой напев во время атаки: леопард никогда не рычит перед прыжком. Леопард охотится в темноте и, входя в загон для коз, не щадит никого, убивая и козла, и козу, и козлят.

— Убивать женщин? — нахмурился Бабиаан.

— Как убили Руфь и Имбали, — кивнул Базо.

— И даже детей? — спросил другой индуна.

— Маленькие белые девочки вырастают в женщин, которые рожают маленьких белых мальчиков, а те, в свою очередь, вырастают и берутся за оружие. Если мудрец находит логово мамбы, он убивает змею и растаптывает ее яйца.

— Не щадить никого?

— Никого! — тихо подтвердил Базо, и что-то в его голосе заставило Ганданга вздрогнуть: в этот момент власть перешла от старого быка к молодому, Базо стал несомненным лидером матабеле.

Так что именно Базо сказал: «Индаба пелиле! — Совет завершен!»

Один за другим индуны, поклонившись Базо, растворялись в ночной темноте. Когда все ушли, занавесь из козлиных шкур в дальнем конце хижины распахнулась.

— Я так горжусь тобой! — прошептала Танасе. — Того и гляди заплачу, словно глупая девчонка!

Колонна растянулась почти на милю по извилистой дороге среди холмов. Считая женщин и детей, собралось около тысячи человек. В очередной раз традиции были нарушены: хотя мужчины шли впереди, они несли мешки с зерном и кухонную утварь, тогда как в старину единственную их ношу составляли бы ассегаи и щиты.

Как и обещал, Базо вел к Хеншо более двухсот крепких мужчин, за которыми последовали женщины. Некоторые мужчины взяли с собой не одну жену, а две или даже четыре. Все женщины, включая совсем маленьких девочек, несли на головах свернутые подстилки для сна. Матери привязали младенцев так, чтобы малыши могли сосать налитую молоком грудь прямо на ходу. Джуба несла такую же ношу, как и все остальные, однако, несмотря на дородность пожилой женщины, молодым приходилось прибавлять шаг, чтобы угнаться за ней. Ее звонкое сопрано ясно слышалось в общем хоре.

Базо легко шагал вдоль колонны, от головы к хвосту, и незамужние девушки смотрели ему вслед, хихикая и перешептываясь. От искалеченного, покрытого шрамами молодого индуны исходило такое ощущение силы и целеустремленности, против которого не могли устоять даже самые юные и легкомысленные красотки.

— Мамевету! — почтительно приветствовал Базо мать, поравнявшись с ней. — Ноша твоих девушек станет немного легче, когда мы пересечем реку: люди Суку спрячут триста ассегаев в корзинах для зерна и зароют их под загоном для коз.

— А что делать с остальными? — спросила Джуба.

— Их мы понесем на шахту Харкнесса, где уже приготовили тайник. Оттуда твои девушки будут относить по несколько штук в окрестные поселки.

Базо направился было в голову колонны, но Джуба окликнула его:

— Сын мой, я беспокоюсь, очень сильно беспокоюсь.

— Мне жаль это слышать, матушка. Что же тебя беспокоит?

— Танасе сказала, что всем белым уготован поцелуй сталью.

— Так и есть, — подтвердил Базо.

— А как же Номуса? Она мне как мать, разве ей тоже уготована смерть? Ведь Номуса так добра к нашим людям!

Базо ласково взял мать за руку и отвел в сторону от тропы, подальше от посторонних ушей.

— Именно доброта, о которой ты говоришь, делает Номусу самым опасным врагом, — объяснил Базо. — Твоя любовь к ней ослабляет нас всех. Если я скажу тебе, что мы пощадим Номусу, то ты попросишь пощадить и ее маленького сына, и ее дочерей, и их детей. — Базо покачал головой. — Нет, честно говоря, если бы я и решил пощадить кого-то, то выбрал бы Сияющего Глаза.