Он, споткнувшись о бордюр, полетел на дорогу. А я, больше не глядя на него, развернулась и пошла прочь, повторяя себе: "Только не оборачивайся! Только не оборачивайся!" Каждое слово, сказанное мной, было лишь только, чтобы оттолкнуть его. Я больше не желала, чтобы душа Игоря горела, просто хотела зашить себя. Его любовь пугала до безумия. Мне страшно представить, какой будет она, потому что страсть мужчины оказалась губительной. Свист колес и звук удара за спиной моментально истребил все мысли. Замерла, услышав гул голосов, и в ужасе заставила себя обернуться…

А дальше все в тумане – ищу глазами Игоря, но не нахожу. Ужас сковывает движения и словно холодными клешнями натягивает кожу лица. Чувствую, как сводит скулы, и глаза будто выскакивают из орбит. В ушах оглушающий гул голосов, я вижу толпу людей у машины. Как во сне бегу туда, но каждый шаг замедленный. Я пытаюсь, но передо мной словно невидимая стена. Прорываюсь через толпу зевак и вижу Игоря на земле с окровавленным лицом. Крик… Кто-то кричит на заднем фоне. Пронзающий до мурашек женский крик. Мой крик… Но я его не слышу и не шевелю губами, будто это разрывается криком моя душа. Рядом водитель клянется, что он не виноват, мол, парень сам выскочил на дорогу. А мне хочется ответить – не сам, это я его толкнула.

Падаю на колени рядом с Игорем и чувствую, как асфальт сквозь джинсы впивается в кожу. Но мои глаза прикованы к его лицу. Трясущейся рукой стираю кровь со щеки и плачу, задыхаясь от ужаса.

– Умоляю, очнись, – сквозь ком в горле прорываются слова. – Игорь, умоляю!

Он открывает глаза, а по виску течет тонкая струйка крови. Рыдаю взахлеб, не замечая, что слезы капают ему на лицо. Кусая губы, шепчу:

– Я не хотела… Прости, умоляю.

– Знаю, – Игорь шепчет в ответ, а я с трудом разбираю слова. – Ты прости…

– Никогда, – кричу, рыдая в голос. – Никогда не прощу, если бросишь меня!

Он закрывает глаза, и мой мир умирает. Все, это конец, ничего не может быть страшнее. Сердце словно бросили на раскаленные угли, и боль разрывает грудь на части.

– Я прошу тебя, не уходи, – заикаюсь, всхлипывая. – Пусть у нас будет целая жизнь, чтобы попросить друг у друга прощения.

Медики из скорой забирают его у меня, а я даже на ноги не могу подняться. Хочу с ним в машину, но мне не позволяют, говоря, что можно только близким родственникам. Спотыкаясь, бегу за машиной, кричу "Игорь", понимая, что он не слышит. Но я не в себе, ужас превращает в безумную.

Каждая минута – пытка. Я готова лезть на стену от безысходности. Уже не плачу, зная, что слезы не помогут, сползаю на пол и начинаю просить Бога.

– Боженька, если ты меня слышишь, умоляю, сохрани ему жизнь. Обещаю, больше никогда ни о чем тебя не попрошу, только спаси его.

Но слезы против воли ручьями бегут по щекам, сдерживаю желание биться головой о стену, не в силах больше ждать.

– Маша, – знакомый голос доносится сверху, но я уже не в состоянии понять. – Маша, поднимайся.

Петр Борисович берет меня за локоть и поднимает на ноги. Заглядывает в лицо, чтобы убедиться, что со мной все в порядке.

Шепчу, дрожа всем телом:

– Только не говорите, что он…

– Боже, это сумасшествие какое-то, ваша семейка зачастила ко мне, – недовольным голосом бранит доктор, и тут же мягче: – Иди, он тебя зовет.

– Зовет? – не верю своим ушам, я ожидала самого худшего. Перед глазами все еще его лицо в крови. Бегу, уже не слыша за спиной слова доктора, открываю дверь в палату, и ноги становятся ватными.

Смотрю на Игоря, а перепуганное сердце все никак не может восстановить ритм. Подхожу ближе, а кроме его лица ничего не вижу, и чувствую, словно душа вырывается наружу. Плачу, прижимая к груди дрожащие руки, и кажется, не смогу до него дойти. А на его губах знакомая ухмылка, словно мерещится мне.

– Иди же сюда, – требует уверенно, а голос все равно тихий и слабый. Сажусь на кровать рядом с ним.

– Дурак! – кричу сквозь слезы. – Я тебя уже сто раз похоронила.

– Не-а, – отрицательно машет перебинтованной головой. – У нас впереди будет целая жизнь.

Опускаю голову ему на грудь и обнимаю. И тут же резко отстранилась от того, что он застонал.

– Нет, ты, похоже, решила меня добить, – произносит без капли упрека, а у самого лицо перекосило от боли. – У меня два ребра сломано…

– Прости, – шепчу, чувствуя, что снова наворачиваются слезы. – Я так за тебя испугалась.

– Я же обещал, что никогда тебя не брошу, – притягивает к себе, и я снова навалилась ему грудь.

– А как же ребра? – испуганно пытаюсь отстраниться.

– Плевать, – прижимает сильнее, а я ощущаю, как напрягается его тело, и он почти перестает дышать. – Не отпущу.

Приподнимает за подбородок мое лицо и требовательно накрывает губы. Я отвечаю на поцелуй и в то же время не могу дышать. Нос заложило от рыданий. И это уже не важно, ничего не важно. Растворяюсь до основания в его близости.

– Я люблю тебя, – шепчу, пытаясь поймать воздух.

– Значит, ты простишь меня? – его руки сжимают меня в кольцо.

– Прощу, как только вернешь мне две жизни…

Я смотрела на тихую голубую гладь озера, положив руки на большой живот. Как всегда за последние семь месяцев, там происходил настоящий ураган. Но это место вызывало во мне умиротворение. Игорь наконец нашел его. Дом, который сможет стать нашим. Я до последнего не хотела переезжать из бабушкиной квартиры, но муж убедил, заявив, что теперь нам там будет тесно.

Наверное, в это сложно поверить. Или скорее случившееся просто чудо, но Игорь вернул мне две жизни. И теперь внутри меня активно растут наши девочки. Я долго не могла осознать, что у нас будут близнецы. Но УЗИ снова и снова подтверждало этот факт. И нашему счастью не было предела.

Не буду лгать, говоря, что все оказалось легко. Нет, поначалу было очень сложно. Мы с Игорем как две бомбы, то и дело взрывающиеся рядом друг с другом. И он постоянно уступал, в то время когда я категорически не хотела идти на компромиссы. Исходя из того, что Шувалову раньше не приходилось ни о ком заботиться, его забота обрушилась на меня удушающим потоком. Особенно, когда он узнал, что станет папой, тут вообще был полный контроль. Честно, меня это даже забавляло, но вот других ставило в тупик. Игорь даже на УЗИ умудрился сделать доктору замечание, будто тот слишком сильно нажимает мне на живот. После того как я смерила его строгим взглядом, муж замолчал, но продолжал сверлить врача недовольными глазами. Но все же я была счастлива. Порою, глядя на него, забывала о реальности, и, замечая мой взгляд, он отвечал улыбкой. И от этой улыбки в моем сердце что-то шевелилось, как и в животе.

Некоторые считают беременность сущим кошмаром. Но я наслаждаюсь каждым днем. Конечно, до пяти месяцев все было проще, дочери не пытались выломать мне ребра. А теперь между ними происходила постоянная война. Я даже представить не могла, что будет, когда они родятся, потому что уже не было ни минуты спокойствия. Нет, дочки, конечно, виновато затихали, когда Игорь строгим голосом отчитывал их за то, что мучают маму. Но стоило ему уйти, как они наказывали меня большей активностью за то, что пожаловалась папе.