– Äbiem, nişlisez…

И замер, уставившись на пальцы, которые зацепились за золотой волосок. Он на самом деле охватил левое запястье. Ну да, все правильно.

Бабка – не эта, конечно, а abraçı — заставила вытряхнуть карманы: это когда кот совсем изорался. Из кармана волосок и выпал. Я с трудом вспомнил, где его нашел: в этом самом стогу, когда в прошлый раз задыхался под пришедшей во сне жуткой старухой. В том сне зубами волосок и выдернул. Думал, что травинка. Объяснять детали я не стал, мало ли что пацанам снится, и хотел потихоньку волосок выкинуть. Бабка заметила, ткнула корявым пальцем мне в лоб и заставила повязать волосок как хипповскую фенечку. Я такие талисманы с третьего класса ненавижу, поэтому зароптал. А она опять ткнула в лоб и сказала: «Крупинка албасты». Словно это что-нибудь объясняло.

Ну я и не стал спорить – чего мне эти албасты, если я даже не представляю, что это такое.

Вернее, тогда не представлял. Теперь я что-то смутно припоминал – ну и видел. Хотя беспомощная бабка, у которой никак не получалось подняться, совсем не походила на чудище, которое догоняет и душит запоздалых путников. Притворяясь стогом сена, например.

Стогом сена, да.

И прочие детали совпадали: албасты любит прикидываться безобидной бабкой, а еще свиньей или бродячей собакой, и подчиняется лишь тому, кто выдернет у нее из шерсти золотой волосок. Вообще-то, сказки, которые я теперь удивительно легко вспоминал, описывали албасты куда страшнее. Ей полагалось быть старухой с каменным носом до земли и грудями, переброшенными через спину, а на спине нет ни кожи, ни мяса с костями, так что видны гнилые легкие и сердце. У бабки внизу нос был длинным, но не до земли, и не каменным вроде, и в остальном она от стандартной деревенской бабки особо не отличалась. Но на натяжение волоска реагировала подобострастно – я проверил: совсем опрокинулась на спину и выставила руки-ноги перед собой, как трусливая собачка.

И она молчала.

Этого хватило. Проверять прочие сказочные детали на достоверность я не собирался.

Я собирался вытащить родителей. А из болезни, из сказки или там грустного стечения обстоятельств, мне пофиг.

Я убрал палец из-под волосяного колечка, не очень далеко, и сказал:

– Встань.

Бабка неуверенно показала желтые зубы. Почему я так хорошо вижу ее, мрак же?

Не отвлекайся, подумал я, спохватился и повторил по-татарски.

Албасты поспешно встала.

– Ты албасты? – спросил я на всякий случай.

Бабка стала мутной и нерезкой. Я сморгнул и обнаружил, что вместо бабки развернулся золотистый занавес с искряным промельком, с неба широко валит красивенное сено, душистое и совсем не колкое, на которое нужно откинуться и доспать до утра…

Я мотнул головой, цепляя пальцами волосок, и всерьез предупредил:

– Порву.

Занавес собрался обратно в бабку, которая виновато хихикнула, прикрыв рот темной ладошкой, и пожала плечами.

– Дурдом, – пробормотал я.

Типа все остальное не было дурдомом.

Раз так – будем играть по правилам дурдома. Наполеоновским, или кто еще в домике живет.

Я с силой растер лицо, стараясь не выпускать бабку из виду. Надо было проснуться и не надо было душиться.

Волосок давал власть над албасты, то есть над не слишком умным, но довольно могучим существом. И главное – существом поганым, то есть родственным убыру. Так, может, есть смысл не бежать к моей бабке за новыми семенами или там другими антиубыровскими рецептами. Тем более что рецепт может больше и не сработать: семян было мало, полнолуние прошло, а могила Марат-абыя опустела. А есть смысл жать на албасты, чтобы она подсказала мне свой рецепт. Исконный.

Кто лучше Кощея знает, какое яйцо искать?

Честно говоря, очень не хотелось спрашивать о чем-то албасты – и вообще полагаться на нее. Не совсем понятно почему. Я не tutçaqçı, но из фильмов и книг про войну знал: взятие языка всегда считалось главным способом выведать слабые места противника. Другое дело, что потом языка приходилось убивать или сажать в подвал. Но колебался я не только из-за этого.

Где-то – не пойму где, не в сознании, а под кожей головы, – зудело убеждение, что нечисти нельзя верить. Вообще. С нечистью нельзя договариваться и нельзя разговаривать. Да я и не собирался верить или договариваться. Я собирался быстро выйти с бестолкового блуждания на толковый и короткий путь.

Я велел:

– Покажи, как убить убыра.

Албасты немедленно дернула ручками перед собой и снова застыла в ожидании.

– Еще раз покажи, – потребовал я.

Албасты повторила жест. Теперь я рассмотрел, что она как бы втыкает консервный нож в банку.

– А что это? – спросил я и тут же спохватился.

Албасты спокойно смотрела на мое запястье.

Я подумал и сказал:

– Покажи, чем убить убыра.

Албасты пожала плечами.

– Ты знаешь, чем можно убить убыра? – спросил я.

Албасты смотрела на мое запястье. Я натянул волосок. Албасты быстро пожала плечами.

Пожилая ведь, постарше Пушкина с Тукаем, наверное, а ведет себя как детсадовка.

Попробуем решать задачу по действиям.

– Так. Покажи, где найти то, что… чем можно убить убыра.

Албасты, конечно, показала туда, куда мы с Дилькой уже ходили, – в сторону поганого свинарника, Лашманлыка и леса с Дилькой.

К Дильке я ее вести не собирался.

В общем, я полчаса – ну, вру, но минут пять точно – придумывал самые разные вопросы и задания, менял формулировки, даже орать начинал. Албасты или отмалчивалась, или делала совершенно непонятные жесты. Я их, конечно, старался запомнить на всякий случай, но чем дальше, тем меньше верил в близость такого случая.

Я не сдался. Я решил не терять времени и делать то, что возможно, раз уж не получается делать то, что нужно. А возможно было выйти в ту сторону, в которую показала нечистая, и там уже испытать албасты на коротких дистанциях. Будем вставать на разных точках и определять направления, чтобы найти место их пересечения. Не зря же я, в конце концов, второе место на республиканской математической олимпиаде взял, а там половина вопросов по геометрии была.

Я осторожно, чтобы не выпустить и не порвать золотой волосок, съехал вниз и сказал, стараясь не обращать внимания на влезшее под кофту сено:

– Веди меня сквозь свинарник.

Албасты пожала плечами.

– Где вчера, ну, позавчера ходила, – напомнил я.

Албасты кивнула и посеменила в нужную сторону.

Машин, кстати, так и не было, ни одной.