В клубе завода «Электросила» 9 июня 1928 г. состоялся торжественный выпуск 49 человек, окончивших фабзавуч. Когда торжественное заседание окончилось, последовала увеселительная часть: «В зале начались танцы. Пробовали организовать игры, но расхулиганившиеся выпускники мешали. Зато буфет торговал хорошо. Покупали лимонад для разведения заранее запасенной русской горькой. К 12 часам ночи начались драки, скандалы, шум, свистки. Часть хулиганов заперлась в клубе, часть устроила свалку на улице. Прибежала милиция. Водворила порядок. Вечер был сорван»[438]. При этом автор заметки о случившемся обвинял в таком итоге не столько самих участников, сколько бюро коллектива ВЛКСМ — руководителя фабзавуча, которое не проследило за порядком.

Электросила. 1928. № 16(59). 24 ноября. С. 5

Посетитель IV партконференции ленинградского завода «Красный треугольник», состоявшейся зимой 1929 г., выслушал дискуссии по «вопросу культурничества», которому заводское управление якобы уделяло пристальное внимание. После заседания решил пойти на вечер, организованный этажом выше 26-м цехпрофбюро и 26-й ячейкой ВЛКСМ. Программа вечера, в частности, обещала приз за лучшее исполнение танцев: «Мужчинам шары, а дамам… конфетти, серпантин». На деле он увидел следующее: «…внизу отмечались уже первые „итоги“: пикет переполнен — кому-то влепили в рыло, у кого-то „кумпол“ загудел от прикосновения „нежной ручки“, кто-то считает недостающие зубы, выбитые в пылу яростного столкновения. А наверху… потные пары отчекрыживают какой-то танец, стараясь под всякими видами и соусами всунуть несколько „па“ фокстрота и чарльстона»[439].

Подшефы Ленинградского государственного телефонного завода «Красная заря» однажды были приглашены в заводской клуб на художественную постановку «Культурное обозрение», во время которой «в клуб пришла компания и начала дебоширить — ломали мебель, избивали всех подвернувшихся под руку» [440]. Подобные случаи могли доходить до суда. Так, по итогам процесса по делу хулиганов, тоже рабочих «Красной зари», которые устроили скандал в клубе, избили представителя администрации клуба и поломали стол и стул, двое главных подозреваемых были приговорены к 10 месяцам принудительных работ у себя на заводе, а остальные трое оправданы[441].

В июле 1927 г. в прессе была развернута кампания по борьбе с хулиганством в медицинских учреждениях. Н.И. Ижевский, главный судебно-медицинский эксперт Ленинграда в 1920-е гг., описывал проблему следующим образом: «Большая часть дел об оскорблении медперсонала вызвана хулиганскими выступлениями бездельников, желающих путем всяческих ухищрений получить право на освобождение от работы. Такой бюллетенщик не останавливается обычно ни перед чем, чтобы добиться временного освобождения от работы. Как только он наталкивается на законное сопротивление медперсонала, не желающего потворствовать лодырям, этот бездельник начинает всячески настаивать на своем требовании и затевает скандал. В нашей практике были случаи, когда бюллетенщики умышленно причиняли себе увечья и повреждения. Нами установлен случай, когда такой бездельник впрыскивал под кожу себе и знакомым мокроту, вызывавшую болезнетворные явления.

Часть скандалистов принадлежит к другой категории, требующей к себе осторожного и вдумчивого отношения; вопрос, который нужно ставить отдельно и очень серьезно. Это — так наз. истериотравматики. Вследствие болезненного состояния организма, вызванного обычно травматическими повреждениями, они, отличаясь болезненной нервностью, быстро возбуждаются и невольно резко реагируют на всякое замечание, сделанное им медперсоналом»[442].

Повседневность мужской кожно-венерической больницы им. С. Нахимсона (ул. Б. Подьяческая, 30) описывалась так:

«— Сделайте вливание! — требует больной у врача.

Этот больной слаб. Болезнь протекает тяжело. Вливать сальварсан — опасно. Врач объясняет больному вред, который может принести ему вливание. Это не действует… Больной настаивает на вливании. Иногда дело обходится миром. Но бывает и наоборот. На днях, во время ответственной операции, больной с шумом ворвался в операционный зал и потребовал у врача вливание. Если бы требование этого больного удовлетворить, он мог бы уйти к праотцам.

Часто повторяющиеся случаи: больные раздетыми высовываются из окон. Сестра просит их надеть халат, чтобы не простудиться. Больные подымают скандал:

— Тюрьма здесь, что ли? Что за порядки!

Очень часто такие ответы подкрепляются сквернословием.

Иногда дело доходит до оскорбления действием. На днях в больницу явилось 13 больных — 8 из них с осложненной болезнью. В больнице в этот день было только одно свободное место. Один из легко больных стал требовать, чтобы на это место взяли именно его. Дежурный врач пытался доказать его неправоту. В ответ больной схватил огромную чернильницу и намеревался бросить ее в врача. Только усилиями больных удалось предотвратить удар.

Случаи хулиганства в больнице им. Нахимсона нередки. Оскорбление врачей, сестер, санитаров — явление повседневное.

На днях был возмутительный случай хулиганства. После обеда один из больных высунулся из окна и стал бросать в гуляющих по двору больных хлебом. Когда больные поднимали головы, чтобы узнать, кто в них бросает, — хулиган плевал им в лицо. Плевавший — сифилитик.

Хулиганов выписывают из больницы, но это не укрощает их»[443].

Публиковались данные об особо провинившихся больных. Некто А.А. Иванов устроил дебош в больнице 25 Октября (бывшая Александровская больница, наб. Фонтанки, 132), осыпав заместителя главного врача «потоком такой отборной ругани, что должны были уйти присутствовавшие при скандале сестры». Причина заключалась в нежелании подчиниться распоряжению дежурного врача, не разрешившего прогулок в саду в дождливую погоду.

В той же больнице пациентка Анна Кириллова ударила поленом в ванной комнате дежурную сестру за замечание о непритворенной двери. А Е.Г. Федотенок ударила сиделку за то, что ей не позволили умыться в ванне. Хулиганское поведение использовалось и для того, чтобы не стоять в очереди. Служащий Европейской гостиницы Рогульский, не попавший в очередь к зубному врачу, с криками, переполошившими всю амбулаторию: „Режьте меня, без помощи не уйду!“, валялся по полу в приемной. Ему вынуждены были оказать помощь вне очереди. По выходе от врача Рогульский похвалялся своей находчивостью»[444].