«— Парень был как парень… Жили бедно… Мать техничкой в школе… Был хорошим парнем… Лебедь, сука, тащит его туда…

— Всем давали бутылку шампанского к Новому году. Старикам подарки… Соседям. Вот этому давал на телевизор… — выкрикивает мужик в ушанке, под телогрейкой грязная майка с узором.

— А вас как?

— Холкин Николай Михайлович, сосед.

— У них хреновой табуретки не было. Петька, Надька, Анатолий, вот как четвертого… (Задумывается.)

— Колька, — подсказывает мужик постарше, тоже Николай, Ивлев Николай Иванович.

— Задумали съесть его, эти Лебедь, Березовский, Абрамович — зверье е…аное… вначале убитых на него повесили…

— Отец был печником…

— Им акции отобрать…

— Он «криминал», у него нечестно, а у этих Абрамовичей, Березовских — честно?

— Это Лебедь… Лебедь…

— Участникам войны еще в то время по 100 рублей давал…

— Арбузы летом пригонял…

— Инвалидам… У соседа баба померла, как ее?.. Коренев-ская… и лекарства давал, и хоронил…

— Кто ни просил — всем давал…

— В школу провел электричество, в котельную…

— Мы что, дураки, не знаем, что творят?! Я знаю его с трех лет. Зверье это, Абрамович…»

Вот так вспоминают — нечего и добавить. А что сам Быков захотел заметить в своем детстве? В интервью «Сегодняшней газете» в апреле 1999 года, то есть на пике славы и могущества, вот что он говорит корреспонденту Г. Лукашову:

«Если я и выделялся из окружения, то только тем, что с самого раннего детства ненавидел блатных. Мое детство прошло в обстановке перенаселенных квартир и бараков. Люди, которые меня окружали, старались жить дружно, коммуной, но встречались и те, кто, пройдя школу тюрем и лагерей, стремился обидеть, отобрать, оскорбить.

Очень хорошо помню, как некоторые мои приятели, поверив блатной романтике, начинали пить, шли воровать, носили ножи и, однажды попав в тюрьму, оказывались на многие годы обреченными на конвейер: «украл — выпил — в тюрьму».

Боксом начал заниматься потому, что хотел быть сильным, а сил часто не хватало. Ничего, вырос и боксу научился.

В молодости стычки с блатными случались не часто, в основном в общественном транспорте (во дворе меня знали хорошо).

Наверное, каждому знакома такая картина: переполненный автобус и какой-нибудь «лоб» в наколках матерится, пристает к женщинам, задирает мужчин. А мужчины молчат. Со мной такие номера не проходили. Я мог заткнуть рот, а в случае необходимости и выкинуть из автобуса. Иной раз такие конфликты имели продолжение — «обиженные» встречали меня возле дома для выяснения отношений. После выяснения — предпочитали не связываться. Со времен тех «сражений» кисти моих рук хранят следы переломов, но уже тогда многие знали, что Быков себя и своих друзей в обиду не даст и при нем лучше не бузить».

Так бы и остался Анатолий Петрович воспитателем подрастающего поколения, если бы не перестройка и повальное увлечение коммерцией. Заниматься бизнесом в Назарове было делом бесперспективным. Быков отправился покорять Красноярск.

Вид коммерции Быков выбрал довольно своеобразный, под стать своему боксерскому характеру. Злые языки говорят, что бывший учитель физкультуры на удивление быстро сколотил вокруг себя бригаду из числа местных студентов и бывших спортсменов и принялся «шерстить» мелких красноярских бизнесменов. Отбор в команду был очень жесткий — судимых Быков на работу не брал.

Такое предпринимательство, как известно, занятие довольно опасное, но никаких серьезных проблем у Быкова не возникло. В преступном мире быковскую «бригаду» прикрывали лидеры узбекской группировки Салим Абдулаев по кличке Салим и Тофик Арифов — для своих просто Тофик. У правоохранительных органов никаких претензий к деятельности начинающего предпринимателя тоже не было.

Привычные к поборам, перепуганные быковскими вышибалами красноярские бизнесмены жаловаться в милицию не спешили, а по оперативным учетам несудимый Анатолий Петрович не проходил. До 1993 года Быков в числе лиц, находящихся в разработке в связи с расследованием уголовных дел, не значился. Незапятнанную репутацию коммерсанта не смогло опорочить даже тесное сотрудничество с известными всему Красноярску криминальными авторитетами Ляпой (в миру — Липнягиным) и Толмачом (по паспорту — Толмачевым).

В бизнес-элиту Красноярского края Быкова привели личные негласные связи с руководством региональных правоохранительных органов, которое придерживалось модной тогда концепции «борьбы с преступностью руками преступников» и использовало Анатолия Быкова в качестве «агента влияния». Сотрудничество было взаимовыгодным — УВД прикрывало бригаду Быкова от излишнего внимания государства, а в благодарность «быки» терроризировали досаждавших красноярским милиционерам бандитов.

Как утверждают источники, в устранении несговорчивых конкурентов Анатолию Петровичу помогал лидер другой преступной группировки — дважды судимый Татаренков. Быков даже разделил с ним сферы влияния — бывшему учителю физкультуры отходил Красноярский алюминиевый завод, а Татаренков мог распоряжаться таким же заводом в Саянске.

После заключения исторического соглашения о бандитском разделе алюминиевых заводов ряды конкурентов Быкова начали таять на глазах. Одним из первых погиб красноярский криминальный авторитет Чистяк. За ним на тот свет отправился конфликтовавший с Быковым вор Синий. Покровитель Быкова Ляпа, к тому времени отошедший от дел и скрывающийся в знаменитом по ленинской ссылке Шушенском, вполне основательно заподозрил в гибели Синего своего бывшего подопечного.

Убийство криминального авторитета — проступок в той среде непростительный. По «понятиям», авторитетного вора убивать нельзя. Вернувшись в Красноярск, разгневанный Ляпа «заказал» своего буйного подопечного. Долгое отсутствие сыграло с Ляпой дурную шутку. Как выяснилось потом из оперативных справок, нанятые Ляпой киллеры входили в измайловскую преступную группировку, которая в то время тесно сотрудничала с Быковым. Эти киллеры назначили ему встречу в центре Красноярска и, когда тот приехал с женой и охранниками, расстреляли. Ляпа умер от ранения в голову.

После смерти Ляпы единственный из оставшихся в живых покровителей Быкова Толмач стал необыкновенно подозрителен. По городу он передвигался только в сопровождении десятка охранников и не выходил из машины, пока телохранители не проверят улицу и подъезд дома. Осторожность Толмачу не помогла. 12 мая 1994 года, после того как охранники проверили подъезд его дома, он был расстрелян через ведущее в подвал вентиляционное окошечко. Всполошившиеся охранники обнаружили в подвале только брошенный автомат.

Кроме покойного Ляпы, Быкова попытался «заказать» бывший второй секретарь крайкома Цимик. Сразу после того, как об этом узнал Быков, Цимик был застрелен. Вскоре после этого в подъезде собственного дома неизвестные избили монтировкой его приятеля Турушева, в то время генерального директора КрАЗа. Гендиректор чудом остался жив и предпочел покинуть Красноярск. Главой завода стал Юрий Колпаков.