— А если Курия, скажем, введёт в Корстай регулярные войска, что мы с вами будем делать?

Вопрос я задал провокационный, прекрасно понимая, почему и зачем это делаю. Но реакция собеседника сперва поставила меня в тупик: он изумился до оцепенения. Даже не сразу взялся отвечать.

— О чём вы вообще говорите?! Правительство, собирающееся воевать против собственного народа, недостойно существовать, знаете ли!

Он совершенно искренне не понимал. И, осознав, что со мной совершенно искренни, я от души позавидовал ему. Он родился свободным, и все вокруг него — по-настоящему свободные люди, привыкшие отстаивать свои интересы, от чего моих соотечественников напрочь отучили страхом. Теперь понятно, почему Курии не справиться с Гильдией, раз ту поддерживает огромная паства, символом веры которой является представление о всесилии чародейства.

— Значит ли это, что вы готовы выступить против государства, обеспечивая мне условия для работы?

— Если потребуется — да. Конечно, я могу пока говорить только за себя, своих коллег, соседей и друзей. Но уверен, что достаточно будет испросить согласия жителей Корстая, чтоб они, как и я, выразили согласие выступить в вашу защиту, господин Лексо.

— Что ж, я готов обратиться к заинтересованным лицам. Это будет честно. Однако, повторюсь, пока магия мне не доступна…

— Конечно, ведь оковы, которые на вас надели, как понимаю, перед самой поездкой, несут в себе дополнительный элемент — ограничение магических возможностей. Это пройдёт через три-четыре дня. Думаю, за это время жители области как раз и соберутся. Что скажете?

— Три так три. Будет время всё обдумать. Надеюсь, за это время не произойдёт никаких неожиданностей.

— Если возникнет острая необходимость, магию можно будет вернуть. Но лучше не прибегать к этому средству без крайней необходимости — вредно.

— Понимаю. Потерплю.

— Отдыхайте, господин куриал. Поистине, вы это заслужили!

— Отдых — дело хорошее. Но вот ещё что: я могу работать и сам, однако поддержка моих учеников и помощников может оказаться очень полезной. И процесс ускорит. Понимаете?

— Мы постараемся связаться с вашими людьми. Отдыхайте, не волнуйтесь ни о чём.

Трудно представить, от чего же такого я мог устать, сидя взаперти, однако принял предложение с удовольствием. Мне предложили устроиться в комнатушке при кафе, откуда почти не было слышно звона посуды на кухне, зато приятно тянуло свежевыпеченными булочками, ароматом травок, добавляемых в мясо, и самим мясом. На улицу выходить не стоило, меня могли заметить, зато никто не мешал подняться на крышу и погулять там среди грядок и пышных кустов. Здание, как я понял, принадлежало владельцу гостиницы, включало и сам отель, и общепит, какие-то парикмахерские и салоны. А также огромное приресторанное подсобное хозяйство с овощами и зеленью, фруктовый садик и крохотный цветник, где клиентам отеля можно было погулять. Всё это — на крыше и террасах вдоль верхних этажей.

Меня, в отличие от обычных постояльцев, пускали всюду.

Работница кафе, приставленная ко мне в качестве личной официантки, восприняла свои обязанности с удивительной ответственностью и постоянно маячила неподалёку. А когда я вышел на крышу подышать, постоять в густой виноградной зелени, полюбоваться на город с высоты, притёрлась и того ближе.

— Я могла бы для вас накрыть чай прямо тут.

— Спасибо. Сыт.

— Но ведь чай пьют для удовольствия, а не чтобы наесться.

— Перекусить. — Я обнаружил её руку на своей и удивлённо повернулся. — Вы бы поосторожнее. Вы местная, у вас нет иммунитета от моей демоницы.

— Разве она сейчас себя обозначает? Вы ведь заблокированы от использования магии.

— И правда… — Действительно, где моя смутьянка? Ни слуху, ни духу. Возможно, я просто лишён возможности её чувствовать и контролировать, а на самом же деле она полна энтузиазма и сейчас руками этой глупышки вцепится мне в горло. — Хотите рискнуть?

— Кто же откажется от возможности познакомиться с таким знаменитым человеком.

У неё были чудные глаза — яркие, приятной миндалевидной формы, завлекательно-тёмные. Про всё остальное просто молчу. Внезапно осознанное чувство полной свободы опьянило меня. Наверное, так у многих бывает после сколько-нибудь длительного заключения. Но сейчас ведь речь шла не только об освобождении из тюрьмы: я был свободен как физически, так и душевно. Где моя верная надсмотрщица, внимание которой пронизывало каждую клеточку тела, каждое мгновение существования? Надолго ли она оставила меня, я не представляю. Но это конкретное мгновение у меня есть, и я могу им свободно распоряжаться.

Впервые в жизни я испытал смущение перед девушкой, которая явно не прочь со мной позаигрывать. И отвёл взгляд.

— Какое красивое небо! В таком освещении кажется, будто вокруг не город, а настоящие джунгли.

— Мы любим наш Корстай. Хотя по сравнению со столицами он, конечно, скромный. Провинциальный.

— Такое наслаждение — просто видеть горизонт! И небо. И солнце. Понимаете, последнее, очень долгое время я провёл взаперти, в камере без единого окна. Даже не знал, день или ночь на дворе. И до встречи с вашими земляками не знал в точности, сколько же времени просидел под замком. В любое время суток ровный одинаковый свет, чёрные стены… Сейчас чувствую себя абсолютно счастливым, просто потому, что вижу всё это. — Я повёл рукой, как бы желая ощупать воздух и краски заката… И развернулся к ней.

Теперь она стояла ко мне практически вплотную. И думать о чём бы то ни было, кроме неё, было трудно. Да и зачем? Руки сами легли ей на плечи, прошлись по восхитительному изгибу спины. Господи, как же давно этого не было в моей жизни! И можно ли надеяться, что ещё когда-нибудь будет? Я осторожно коснулся губами её виска.

— В мою комнату в любой момент может заглянуть сестра, — прошептала девушка. — Зато в вашу точно никто без разрешения не войдёт.

— Как тебя зовут?

— Лали. Лалей.

— Мне очень нравятся монильские имена.

Я подхватил её за талию. Не очень-то удобно было идти по лестнице в обнимку, но казалось, что если отпущу её, больше уже не поймаю. Мало ли, что она сама охотно ко мне прижимается и смотрит так завлекательно! А вдруг передумает?

К счастью, не передумала. Мне, упивающемуся отсутствием третьего лишнего, и в голову не приходило думать о сложностях, которые могли возникнуть от кратковременной связи с монильской девушкой. Ни о чём вообще не мог думать. Её поцелуи рождали во мне восторг, который знаком, наверное, только юнцам, долго осаждавшим прелестную крутобёдрую крепость и всё-таки сумевшим её взять. Плевать на всё. Я знал, что в любом случае запомню эту девушку с огромной благодарностью.

Она рассмеялась, когда, перехватив дыхание после первого раунда, я ринулся во второй.

— Ты, наверное, устал. Может быть, перекусить?