Он привел меня туда кратчайшим путем, избегая мест, где были установлены камеры и датчики охранной сигнализации.

По пути мы прошли по служебному коридору мимо дежурной комнаты. Охранников там не было, они были на обходе. На столе стоял стакан с остывшим кофе и недоеденный бутерброд.

Я незаметно прихватила этот бутерброд и сунула в карман. Я не собиралась доедать его – он нужен был для другой цели.

Наконец мы пришли в музыкальную гостиную.

– Ну что теперь? – спросил Федор.

– Сейчас… уже скоро… – Я отодвинула шелковый экран и влезла в камин.

Федор не отставал от меня, держа свой нож в опасной близости от моей шеи.

Я открыла потайную дверцу в глубине камина, мы оказались в коридоре, затем – в готическом кабинете.

Я остановилась и огляделась по сторонам.

– Ну и где же дневник? – процедил Федор, нетерпеливо озираясь.

Ему явно было здесь неуютно. Должно быть, он чувствовал присутствие крыс.

– Сейчас, сейчас ты его получишь… – протянула я, – мы уже пришли… только подтверди еще раз наш договор. Если я отдам тебе дневник – мы поделим сокровище пополам!

– Да, да! – отмахнулся он. – Я же сказал… сколько можно повторять? Говори уже, где дневник!

– Он здесь, в этом сундуке! – Я показала на окованный железом сундук в углу комнаты.

– Доставай! – приказал Федор.

– Ну, может быть, хоть поможешь открыть его? Ты ведь все-таки мужчина!

Видимо, в нем еще теплились какие-то остатки воспитания. Вообще, в нем как-то уживалась природная интеллигентность с замашками безжалостного убийцы.

Федор отодвинул меня, ухватился за ручку и поднял тяжелую крышку сундука. Внутри этого сундука были навалены какие-то пестрые тряпки – обрывки и обрезки потертого шелка и бархата, наверное, остатки обивки дворцовой мебели.

– Ну и где же дневник?

– Вон там, в углу, под тряпками…

Федор наклонился над сундуком, протянул руку, чтобы отбросить тряпки. Я торопливо вытащила из кармана бутерброд, раскрошила его и рассыпала по полу возле сундука. Бутерброд, кстати, был с ветчиной, и самый большой кусок ветчины я бросила возле ботинка Федора.

– Ну где же этот дневник? – раздраженно пропыхтел Федор из-под крышки сундука.

– Ищи, ищи, он там!

В это время из угла позади сундука донесся оживленный писк, и оттуда выглянула усатая крысиная морда. Крыса принюхалась и выскочила из своего укрытия, привлеченная запахом съестного. Следом показалась еще одна.

Федор услышал писк и скосил глаза. Увидев крыс, он снова смертельно побледнел. Первая крыса тем временем деловито подобрала крошки и устремилась к самому аппетитному куску, то есть практически к ботинку Федора, следом бежала вторая…

Федор испуганно вскрикнул. Он вообразил, что крыса хочет укусить его за ногу, отдернул ногу и одним прыжком запрыгнул в сундук, надеясь спастись там от прожорливого грызуна…

Я воспользовалась этим моментом, пнула его пониже спины, чтобы придать дополнительное ускорение, и с размаху захлопнула тяжелую крышку сундука, а затем заперла ее на железный засов.

Потом я подобрала ботинок, который Федор потерял, спасаясь от крысы, и запустила им в наглую усатую морду.

Крыса возмущенно пискнула – мол, мы же вроде союзники! – но потом все же нехотя ретировалась в свою нору, благо она уже доела остатки бутерброда. Вторая последовала за ней.

Я перевела дыхание – хоть крысы и помогли мне справиться с Федором, в их присутствии я чувствовала себя весьма неуютно.

Внутри сундука сначала было тихо, видимо, Федор постепенно осознавал, что произошло, или радовался, что благополучно избавился от прожорливого грызуна.

Затем из сундука раздался его возмущенный голос:

– Эй, ты что? Открой сундук! Открой сейчас же!

Я сделала вид, что ничего не слышу.

– Открой, говорят тебе! – выкрикнул он грозно. – Открой, а не то…

– Не то – что? – переспросила я медовым голосом. – Не то ты пожалуешься на меня в ООН? В санитарную инспекцию? В общество защиты животных?

Тут он, видимо, осознал всю шаткость своего положения, сменил гнев на милость и проговорил примирительным тоном:

– Ну, пошутила и ладно. Открой, пожалуйста! Мне здесь очень душно. И темно…

– А мне было холодно и противно лежать на каменном алтаре!

– Ну, извини… мы же с тобой договорились поделить сокровище! Я же тебе обещал!

– Ты что, думаешь, я тебе поверила? Неужели ты такого низкого мнения о моих умственных способностях?

На этот раз он замолчал довольно надолго – видимо, до него дошло, в каком безвыходном положении он оказался.

И вдруг из сундука донесся такой же противный писк, и сразу за ним – истошный вопль:

– Здесь тоже крыса! И, кажется, не одна! Выпусти, выпусти меня немедленно!

– Надо же! Как это удачно! Я на это даже не рассчитывала. Теперь ты осознаешь всю глубину своего падения! И кстати, самое время признаться в убийстве.

– Я признаюсь! Я во всем признаюсь!

– Очень хорошо. Только мне нужны свидетели…

– Садистка! Выпусти меня! Я умру…

– Ничего, переживешь! Их там не так много, чтобы сожрать тебя заживо!

Из сундука доносились попеременно визг и всхлипы.

А я думала, что делать.

Самое простое – позвонить в полицию и передать им убийцу на блюдечке с голубой каемочкой…

Я полезла за телефоном – но вспомнила, что мой остался у бандитов, а телефон Сарычева я вернула хозяину.

Оставить Федора в сундуке и пойти за помощью?

Ведь сбежит, он такой хитрый! И тогда его признание никто не услышит, кроме меня. А мое свидетельство недорого стоит, они считают меня сообщницей Сарычева…

И тут дверь готического кабинета открылась.

Я вздрогнула, обернулась…

И увидела того парня, того странного бомжа, который стерег мою машину на Лиговке. Как и в прошлый раз, он был одет в жуткие лохмотья, но лохмотья эти были чистые, и сам он выглядел удивительно опрятным для бомжа. Как будто это не настоящий бомж, а актер, играющий бомжа в современном спектакле.

– Что, не узнала? – Он широко улыбнулся, продемонстрировав удивительно белые, здоровые зубы, и запел:

– Как у лиговской шпаны…

– Узнала, узнала! – усмехнулась я. – Только как ты здесь оказался? До Лиговки далеко…

– Надо – вот и оказался. Мне велено за тобой присматривать… правда, ты уже сама управилась, своими силами. Ну, давай теперь, иди, выручай дружка своего и полицию вызывай, а этого типа я покараулю. От меня не сбежит, не бойся.