— Нет, не подумает, Брин! Не подумает, если ты убедишь его, что все будет в порядке.

— Но, Ли, я не могу отпустить его. Не сейчас.

— Брин, я знаю, что эти мысли для тебя болезненны. Но я обдумывал все это до головной боли. Никто не подойдет к землям моего деда незамеченным. И там у меня куча друзей. Черноногие и полукровки, вроде меня, глубоко преданы обычаям предков. Говорю тебе, в Холмах никто детей и пальцем не тронет. А для них это будет просто здорово. — Он пожал плечами, стараясь придать ситуации юмористическую окраску. — Кто знает, может быть, мой дед сможет убедить Эдама, что швыряться едой — это дурной тон.

— Ли!

— Давай, Брин, соглашайся! Я говорю серьезно. Для ребят это будет здорово. Они смогут порыбачить, поездить верхом, покупаться и вообще замечательно проведут время. А мы сможем просмотреть эти фотографии без того, чтобы трястись от страха, что с ними что-то может приключиться. Все будет как всегда — днем мы заканчиваем снимать видеоклип, а вечером изучаем фотографии. И я обещаю тебе, что, как только мы доснимем ролик, сами поедем в Южную Дакоту и там с ними встретимся.

Брин глядела на него со страхом и любопытством, которые полностью завладели ею. Он все время использовал слова «мы» и «наше». Он хотел, чтобы она была с ним. Не только ночью, не только для коротенькой интрижки.

«Коротенькая» — у этого слова было много значений, благоразумно одернула она себя. А еще он хотел, чтобы она разрешила детям уехать…

Брин, прикусив губу, опустила глаза. Он пальцем приподнял ее подбородок. Его золотистые глаза светились нежностью, когда он тихо заговорил снова:

— Брин, я не собираюсь отсылать детей, потому что они мне мешают. Я люблю детей, даже тех, что швыряются едой. Я думаю об их безопасности.

Она почувствовала, как у нее задрожали губы.

— Я тебе верю, — сказала она нежно.

Он наклонился и поцеловал ее в лоб.

— Хорошо, — прошептал он хрипло, — ты не должна решать прямо сейчас. Завтра, когда ты узнаешь Гейл немного лучше, ты сможешь принять решение.

Брин кивнула, чувствуя, как боль схватила ее за сердце. Но, похоже, Ли был прав. Если мальчики останутся здесь, ей все время будет страшно открывать парадную дверь, и она будет бояться водить их в школу.

Ли неожиданно отодвинулся от нее, рассеянно взял маленький пульт, которым можно было вызвать сиделку и включать телевизор. Он пощелкал каналы, остановившись на кадре, на котором был запечатлен темный, «с привидениями», замок на зазубренных скалах.

— О, вот то, что надо! Шуточный ужастик Винсента Прайса. Тебе такие нравятся?

— Да… замечательно, — пробормотала Брин из вежливости.

Ли считал серьезные разговоры оконченными. Брин не была уверена, что это так. Она не так уж плохо себя чувствовала. Сейчас от ее «легкого сотрясения мозга» даже не болела голова. Ей хотелось схватить его за руку и повернуть снова к себе, сказать, как она испугана, сердита и… смущена. Она хотела спросить, почему он впал в такое бешенство, когда она нашла тот листок с нотами. Брин хотела понять, как он может сверкать ярче молнии, а потом вдруг превращаться в деликатного, рассудительного и сочувствующего человека, что так редко можно встретить среди мужчин…

Ей хотелось узнать, что случилось с его женой. Отчего он никогда не упоминает ее имя, никогда не рассказывает об их браке?

Она опять вспомнила о песне, которую нашла в ванной комнате. Красивые стихи, неизвестная баллада — которую он никогда не исполнял.

Эти стихи… какое отношение они имеют к его жене?

Почему эта ее находка привела Ли в такую ярость?

Брин на минутку прикрыла глаза, размышляя об этой песне, о его жене и о самом Ли. Может, он любил свою жену так глубоко, что никогда не отдаст своего сердца кому-то еще? А возможно, он и дальше будет строить свою карьеру? Он независим, богат и знаменит. Зачем ему связываться с кем-то?

Ей надо быть готовой освободить его от себя, если — или когда — придет время. Жизнь быстротечна, и сейчас она с Ли, влюблена в него. Сейчас она не может отпустить его, ей нужно ловить момент, который ей подвернулся в лице этого мужчины. Но ей придется принять тот факт, что настанет день, когда он покинет ее. Ни один мужчина не захочет подставлять шею под ярмо в виде неизвестно откуда взявшегося семейства, как бы терпелив он ни был.

Ли опустился в больничное кресло рядом с ней, нежно взяв ее руку в свою.

Брин ничего не сказала, но перевела глаза на экран и попыталась вникнуть в содержание произведения Винсента Прайса.

Ночь наступила незаметно. Перед тем как у нее начали слипаться глаза, она, наконец, сказала:

— Ли?

— Да?

— Не знаю, как и благодарить тебя и ребят из твоей группы. Когда я увидела Эндрю в том смешном костюме… о, это было так здорово. Вы оба… так присматривали за мной.

— Спи, Брин, — сказал он нежно.

Утром приехала Барбара и привезла одежду. Она казалась озабоченной, но с удовольствием заметила, что Брин выглядит хорошо.

— Как там дела? — спросил у нее Ли.

У Барбары округлились глаза.

— Мы с Эндрю просто катастрофа ходячая в смысле поддержания дисциплины. Дом Ли никогда уже не будет прежним, Брин!

Брин закусила губу, силясь представить, насколько серьезны разрушения. Но Барбара только расхохоталась:

— Потребуется лишь незначительный косметический ремонт!

Пришел доктор Келтен и выставил Ли с Барбарой вон. Он осмотрел Брин и улыбнулся:

— По-моему, все прекрасно. Вы могли бы вернуться домой и вчера, но с травмами головы лучше не шутить.

— Это уж точно, — пробормотала себе под нос Брин.

— Ну, так или иначе, полицейские здесь, и они желают поговорить с вами. Даю вам минуту на то, чтобы одеться, потом я запускаю их и даю указание медсестре подготовить ваши документы на выписку.

Брин поблагодарила доктора, потом приняла душ и быстро оделась.

Вместе с молодым офицером, который должен был ее допрашивать, пришел Ли. Брин отвечала правдиво, что ничего не видела в момент столкновения. Она только почувствовала глухой сильный удар — когда та машина врезалась в нее. Офицер поблагодарил ее за сотрудничество, а она с виноватым видом заверила, что не считает допрос чем-то обременительным.

Барбара уже отправилась в дом Ли, так что Ли с Брин ехали вдвоем. Он посмотрел на нее, выруливая со стоянки около больницы.

— Ты уверена, что с тобой все в порядке?

— Я прекрасно себя чувствую, правда, — ответила Брин совершенно искренне.

Ли кивнул. Он почти не разговаривал на протяжении всего пути до дома.

Как только они свернули на дорожку, ведущую к его дому, новая парадная дверь распахнулась. Дети кинулись к ней гурьбой обниматься, и она ответила им такими же бурными объятиями.