Только такой ответ я и могла от нее услышать. Разве могла она сказать что-нибудь другое?

– Но ты никогда не задумывалась, где была бы сейчас, если бы выбрала карьеру вместо него?

Она снова уклоняется от ответа:

– Это из-за твоего собеседования? Ты беспокоишься, что случится, если ты упустишь свой шанс?

– Что-то вроде этого. Я только сейчас начала думать, что даже если получу эту работу, то могу потерять другие… возможности.

– Я не думаю, что тебе нужно отказываться от своей мечты ради чего-нибудь. Ты хочешь этого, я вижу. По голосу слышно. Времена изменились, дорогая. Тебе нет нужды отказываться от мечты. Перед тобой не стоит такой же выбор, какой был передо мной. Тебе нужно полностью отдаться своему делу.

Где-то на дальнем плане хлопает дверь, и мама отрывает глаза от экрана:

– Это твой отец.

Я начинаю впадать в отчаяние. Я не могу рассказать ей о переменах в отношениях с Джошем, о нашем соревновании и о том, что потеряю вне зависимости от того, какой будет итог. На это нет времени. Успеваю спросить только:

– А если бы я оказалась в таком же положении, брела по фруктовому саду и готовилась пустить свою жизнь под откос, что бы ты мне посоветовала?

Мама смотрит в сторону от экрана, и я слышу тяжелые шаги ботинок, топающих вверх по лестнице в кабинет. Ее ответ открывает мне суть того «что, если», которое всегда таилось в ее сердце.

– Тебе? Я бы посоветовала продолжать идти. Пусть у тебя будет все. Не отрывай взгляда от поставленной цели и, как бы ни складывалась жизнь, продолжай двигаться к ней.

– Что происходит? – Появляется отец, целует маму в макушку и видит на экране меня. – Надо было меня дозваться! Как моя девочка? Готова победить Джимми на собеседовании? Представь себе его лицо, когда ты получишь работу. Я уже сейчас это вижу. – Он плюхается на стул рядом с мамой, а потом с блаженной улыбкой смотрит на потолок, упиваясь моей воображаемой победой и своей прозорливостью.

На маленьком экранчике я вижу свое погрустневшее лицо. Из космоса его тоже можно разглядеть, а мама уж точно все замечает.

– Ох! Теперь мне понятно. Люси, почему ты ничего не сказала?

Отец, не дожидаясь моего ответа, берет нить разговора в свои руки. Следующий вопрос:

– Когда ты приедешь домой?

Признаю, для пущего эффекта я держу паузу несколько дольше положенного.

– На длинные выходные. – Этот ответ я даю с болью в сердце.

Видя, как лицо отца расплывается в щербатой улыбке, радуюсь, что сказала это. Мама неотрывно смотрит на меня:

– Продолжай в том же духе, если только то, что висит на том дереве, не такое особенное, как это.

– О чем вы вообще говорите? Ты слышала ее? Она приедет домой! – Стул скрипит под отцом в ритме его танца, а я, как мама, стою у ворот сада – вход в него страшит, и мне нужно сфокусировать взгляд, упорный, как лазер, на едва проступающем вдали выходе и не витать в облаках.

Пятница. Сегодня должна быть ужасная горчичная рубашка, но ее нет. В багажнике моей машины лежит собранная сумка. На протяжении последних двух дней я так нервничала по поводу грядущих выходных, что была не в состоянии принимать твердую пищу. Жила на одних смузи и чае. Прошлую ночь спала всего два часа.

Хорошо, что мы уже близки к главному моменту. Чем раньше уедем отсюда, тем быстрее все закончится. В голове прокручиваются возможные сценарии – во сне и в каждый миг бодрствования. Единственное, в чем я уверена: что бы ни случилось, скоро все останется позади.

Джош провел в кабинете мистера Бексли больше часа. Слышались разговор на повышенных тонах, крики мистера Бексли, потом тишина. От этого уровень моей тревожности ничуть не понизился.

Чуть раньше туда зашла Хелен, чтобы вмешаться. Еще больше успокоило меня появление Джанет, она торопливо просеменила в кабинет мистера Бексли минут сорок пять назад и вступила в свару. Может быть, стратегия Джоша подразумевает широкое сокращение штата и ее призвали для консультации.

Уходя, Джанет задерживается у моего стола, смотрит на меня и смеется. В смехе слышен отзвук истерики, как будто она только что услышала нечто презабавное.

– Удачи, – говорит она мне. – Тебе она пригодится. Это вне компетенции отдела кадров.

Нас застукали. Кто-то видел нас с Джошем вместе. Или Дэнни кому-то разболтал. Все открылось. Такой сценарий еще не рассматривался. Я нагибаюсь вперед и прижимаю щеку к колену. Вдох, выдох.

– Дорогая! – тревожится Хелен, подходя к моему столу. В глазах у меня потемнело. Я пытаюсь подняться и устоять на месте. Она заставляет меня сесть обратно и протягивает мне бутылку с водой. – С тобой все в порядке?

– Я падаю в обморок. Что там происходит?

– Они обсуждают собеседования. Идея Джоша о будущем компании не совпадает с ви́дением мистера Бексли.

Хелен придвигает стул и садится рядом со мной. Меня, похоже, уволят. Я начинаю тяжело, с присвистом дышать.

– У меня проблемы? У них там нечто вроде предварительного интервью? Почему я тоже не прохожу его? И почему привлекли отдел кадров? Все время слышались крики. И Джанет сказала что-то страшное. Мол, мне пригодится удача. У меня проблемы? – заканчиваю я на той же жалостливой ноте, с которой начала.

– Разумеется, нет. Они там злобно спорят, дорогая. У них много разногласий. Я подумала, самое лучшее – привести Джанет, чтобы она напомнила им о профессиональной этике. Нет ничего хуже двух мужчин, которые лают друг на друга, как собаки.

Хелен смотрит на меня как-то странно. Должно быть, у меня ужасный вид.

– А он… – Я закусываю губу вместе с продолжением фразы, но Хелен не позволяет мне скрытничать.

– Что – он?

– Он в порядке? С… Джошем все в порядке?

Она кивает, но дело в том, что я знаю: это не так. Два предыдущих дня были изматывающими. Джош являл собой образец мрачной вежливости, но я теперь могу читать нюансы эмоций на его лице лучше, чем когда-либо. Он утомлен. Печален. Подавлен. Не может решить, что хуже: встречаться со мной глазами или нет.

И я его понимаю. Правда понимаю.

Я обнаруживаю, что если не смотрю на него, а сосредоточиваюсь на экране компьютера, то вероятность ощутить кувыркание в животе гораздо меньше. Я способна выгнать порхающих бабочек из своих внутренностей, если мне удастся не встретиться со взглядом его синих глаз, не видеть очертаний губ. Губ, которые я столько раз целовала. Никто не может целовать меня так, как Джош, и это с еще большей очевидностью доказывает, как несправедлив мир.

Боль от его замечания: «Мне не нужна помощь, чтобы победить ее» – притупилась и превратилась в мозоль, на которую я не могу не давить. Что за гадость он сказал! Но если бы мы поменялись ролями и нас изводила бы намеками Хелен, где гарантия, что я не произнесла бы ровно те же самые слова? В нашей частной войне я вовсе не безвинная жертва.