Все в нем доставляет удовольствие. Он буквально напитан достоинством, роскошью, все в нем совершенно. Каждая часть тела сконструирована безупречно и содержится в идеальном порядке. Не могу поверить, что столько времени потратила впустую, не восхищаясь им.

– Ты как великолепный скакун. – Я вздыхаю, слегка смешавшись. Надо было попытаться хоть немного поспать прошлой ночью.

Джош моргает:

– Спасибо. У тебя сахар в крови понизился до предела. Ты вся белая.

Наверное, это правда. Мой желудок издает гоблинское урчание. Группа хохочущих парней, явно коллег, подходит близко к нам, и Джош кладет руку мне на талию. Как на настоящем свидании, покровительствует, будто говорит им: «Моя». Потом он заказывает мне апельсиновый сок и заставляет выпить его. Слышу, как один дальнобойщик подавляет желание рыгнуть и потом медленно, со стоном выпускает из себя воздух. На дальнем плане слышится скворчание чего-то жарящегося, звук напоминает помехи в радиоэфире.

– Атмосфера неподходящая, – говорит мне Джош. – Прости. Поганое свидание.

Официантка в пятый раз искоса бросает взгляд на Джоша, облизывая языком уголок рта. Я прикасаюсь к его запястью, потом берусь за него:

– Все хорошо.

Приносят еду. Я впиваюсь в горячий сэндвич с сыром, пачкая лицо, приходится напоминать самой себе о необходимости жевать. Джош заказал жаренную на гриле куриную грудку. Следующие несколько минут проходят за смакованием и подсаливанием блюд. Джош ворует с моей тарелки несколько кусочков жареной картошки с таким видом, будто это самая обычная манера поведения за столом.

– Куда ты ходишь обедать? Меня это всегда интересовало.

– Я хожу обедать в спортзал. Пробегаю четыре мили, принимаю душ и по пути обратно выпиваю большой протеиновый шейк.

– Четыре мили? Ты тренируешься на случай апокалипсиса или чего-то в этом роде? Может, мне тоже этим заняться?

– У меня слишком много неуемной энергии.

– Ты мог бы искусать меня или убить, если бы не эти пробежки. У тебя потрясающее тело, оно сводит меня с ума. Ты это сам знаешь, верно? Я видела всего кусочек кожи.

Джош смотрит на меня с таким видом, будто ничего более нелепого никогда в жизни не слышал. Потом со смущенным видом делает глоток из своего стакана.

– Я гораздо больше, чем мое потрясающее тело. – В голосе слышится ироничное самодовольство, тон такой надменный, что мы оба хохочем.

Я глажу ладонью его руку от плеча к запястью:

– Знаю. Так и есть. Тебя слишком много для такой мелюзги, как я.

– Ничего не много. Я хотел спросить: ты еще злишься из-за вчерашнего? Что я сказал Бексли, мол, мне не нужна помощь, чтобы победить тебя.

– Как там говорится? Не выходи из себя, будь собой. – Я отодвигаю тарелку и облизываю пальцы. Ела как свинья. – Ты был не прав, сам знаешь. Тебе понадобится помощь, чтобы справиться со мной. Я не собираюсь сдаваться.

Осушаю второй стакан апельсинового сока, выпиваю свою воду, потом воду Джоша.

– Верно подмечено. – Джош наматывает салфетку на пальцы. – Вау, ты ешь, как викинг.

– На эти выходные я объявляю перемирие. В ближайшие дни мы – это мы.

– А в другие дни мы кто?

– Наемные сотрудники «Б и Г». Соперники. Нарушители правил отдела кадров. Смертельные враги. О боже, я чувствую себя намного лучше. – Я спрыгиваю с табурета и мигом оцениваю, насколько сильнее стали мои ноги. – Я не хочу никаких сюрпризов, Джош. Если мне предстоит вляпаться в какое-нибудь дерьмо, я должна знать об этом.

По его лицу пробегает тень. Он берет подсунутый под край тарелки счет и, когда я лезу в сумку за кошельком, бросает на меня слегка надменный взгляд.

– Мы – это мы. Я – это я. – Он отсчитывает несколько банкнот. – Пошли.

Я иду в уборную. Мою руки, смотрю на себя в зеркало и поражаюсь увиденному. Цвет вернулся ко мне. На самом деле я свечусь, как стриптизерша из Вегаса. Неоново-голубые глаза, щеки горят, волосы черные с синеватым отливом, а губы вишнево-красные, хотя помада давно сошла.

Плотный ужин оживил меня, но я не возражаю против пари, что всегда выгляжу так после периодов нераздельного внимания Джоша ко мне.

– Не растеряй это, – строго говорю я себе.

Тут в уборную входит какая-то женщина и косо смотрит на меня. Я сушу руки и выбегаю наружу.

Вечер благоухает свежестью из-за собравшихся над головой грозовых туч. Джош опирается на машину и смотрит на другую сторону шоссе. В томном изгибе его тела есть какая-то странная грация. Если бы нужно было придумать название к этой картине, я бы выбрала такое: «Тоскующий».

– Эй! Все в порядке?

Джош смотрит на меня с таким выражением, что мое сердце вздрагивает. Будто он напоминает себе, что, вообще-то, я здесь. А не только в его голове.

– Тебе грустно?

– Пока нет. – Он закрывает глаза.

– Давай я немного порулю. – Я протягиваю руку за ключами.

Джош качает головой:

– Ты моя гостья. Поведу я. Ты устала.

– О, так теперь я твоя гостья? – Я иду к нему с самым угрожающим видом, какой только могу изобразить.

Джош закладывает руки за спину. Я улыбаюсь ему, и он отвечает улыбкой. Удивительно, что звезды размером с булавочную головку не рассыпаются у нас над головами серебряной пылью. Печаль, которую я заметила в глазах Джоша, испепеляют искры веселья.

– Моя заложница. Моя пленница, добытая шантажом. Стокгольмская Печенька.

– Ключи. – Я обвиваю рукой его талию, чтобы выхватить их из сжатого кулака. Потом приникаю к нему и усиливаю захват. – Отпусти! Ну же! – Я вытаскиваю из его руки ключи, но Джош обнимает меня за плечи и не отпускает.

Мы стоим на месте еще довольно долго. Мимо непрерывным потоком несутся машины.

– Я хочу, чтобы ты знала: я ничего не жду от тебя в эти выходные, – говорит Джош поверх моей головы.

Я отклоняюсь назад и смотрю на него снизу вверх:

– Что бы ни случилось, я уверена: до утра понедельника мы доживем. Если только твоя сексуальность не такая смертоносная, как я подозреваю, иначе мне крышка.

– Но… – беспомощно возражает Джош.

Я сдавливаю своего врага крепче и прижимаюсь щекой к его солнечному сплетению.

– Это случится, Джош. Нам нужно выпустить пар. Думаю, ради этого все и было затеяно.

– Кажется, ты смирилась.

– Могу только заранее принести извинения за то, что я с тобой сделаю.

Он смеется, поеживается и отталкивает меня.

– Слушай, это всего одни выходные. – Я стараюсь говорить легко и, кажется, убеждаю нас обоих.