— Нет. Он пришёл, чтобы помочь. Как бы то ни было, человек, которому принадлежали пластины, притворился, что их украли, так что я так и не получила копию. Но Эйс сказал, что коробка никогда не покидала здание, так что её не могли украсть.

Каджика хмыкнул.

— Что?

— Как Эйс узнал, что коробка не покидала здание?

— За ним наблюдали люди. Он подумал, что этот парень был подозрительным.

Он снова хмыкнул.

На этот раз я прищурилась, глядя на охотника.

— Что?

— Насколько ты наивна, Катори? Когда ты проснёшься и поймёшь, что фейри тебе не друзья? Что ты не можешь им доверять?

Я застыла, как будто он дал мне пощёчину.

— Твоя коробка, вероятно, была украдена. И я предполагаю, что это сделали фейри.

Я хотела сказать ему, что он всё неправильно понял.

Каджика тоже остановился. Он повернулся ко мне.

— Зачем фейри помогать тебе печатать книгу, содержащую вредные секреты о них?

— Потому у них её тоже украли, — сказала я, прежде чем оценить риск признания в этом.

Каджика склонил голову набок.

— У кого сейчас эта книга?

Я посмотрела вниз на траву, пробивающуюся вокруг моих Стэн Смитс.

— Они не знают, — пробормотала я.

— Не лги мне, — сказал он нежным голосом. — Пожалуйста. Я тебе не враг. Я никогда не буду твоим врагом.

— Ты имеешь в виду, до тех пор, пока я не стану фейри?

Он указал на мою татуированную руку.

— Ты передумала насчёт того, чтобы оставаться человеком?

— Нет.

— Тогда я никогда не буду твоим врагом. Я торжественно клянусь в этом. Пусть Великий Дух услышит мою клятву.

Великий Дух? Какой это был Великий Дух.

— А теперь скажи мне, у кого эта книга?

Рассказать ему означало сокрушить его убеждения, и мне не хотелось причинять боль Каджике.

— У других фейри. Плохих.

Он осмотрел моё лицо, вероятно, чтобы определить, лгу ли я.

— Разве они не все плохие?

— Эти ещё хуже.

— Надеюсь, тогда я никогда не встречу этих фейри, — сказал он с мягкой улыбкой.

Он уже сделал это.

Улыбка соскользнула с его лица. А потом он начал осматривать лес вокруг нас с головокружительной скоростью. Когда его взгляд остановился на чём-то, он толкнул меня на землю так сильно, что у меня даже не было времени остановить падение. Сначала мой затылок ударился о землю, и я на мгновение потеряла зрение.

Когда мир снова поплыл в фокусе, я приподнялась на локтях и собиралась крикнуть Каджике, когда он взревел:

— Ложись!

У меня не было времени распластаться на земле, когда первая стрела из рябинового дерева поразила меня.

ГЛАВА 34. КРОВЬ ОХОТНИКА

Каджика бросился на меня и заскрежетал зубами, когда стрелы дождём посыпались ему на спину.

Я была слишком поражена, чтобы двигаться, слишком ошеломлена, чтобы кричать, слишком потрясена, чтобы дышать. Я лежала неподвижно. Совершенно неподвижно. Единственное, что двигалось на моём теле, был оперённый хвост стрелы, застрявшей у меня в плече. Он дрожал в тёплом воздухе.

— Остановитесь! — Каджика зарычал.

Я подумала, что он имел в виду, уставившись на стрелу, поэтому я зажмурилась. А потом я начала дрожать. Даже мои зубы стучали. Я чувствовала себя невероятно холодной и невероятно хрупкой. Каджика был прав — я не была достаточно сильной, чтобы защитить себя. Недостаточно быстрой. Недостаточно проницательной. Он почувствовал охотников, я — нет. Как я должна была выжить с такими плохими инстинктами?

Я искала внутри себя дремлющую силу, которая проявилась в последний раз, когда мою кожу пронзила стрела, но она, должно быть, пряталась, потому что я оказалась с пустыми руками.

Длинные пальцы коснулись моей щеки.

— Катори, ты в порядке? — голос охотника теперь звучал мягко. Такой же мягкий, как его рука. — Катори?

Я открыла глаза. Слёзы потекли ручьём и капали мне в волосы.

— Они подстрелили меня, — прохрипела я.

— Я знаю. Мне жаль. Я заставлю того, кто это сделал, заплатить. Но сначала мне нужно вытащить из тебя эту стрелу.

В лесу было тихо. Трава неподвижна. Воздух неподвижен.

— Они ушли? — прошептала я.

— Они ушли, — он опустился на колени и обхватил одной рукой вонзённую стрелу. Он положил другую руку мне на ключицу. — Они думают, что ты фейри. Я сказал им, что это не так, но они сказали, что почувствовали что-то…

Без предупреждения… без обратного отсчёта, Каджика вырвал стрелу из моей плоти. Нечеловечески пронзительный вой вырвался из моего рта и наполнил воздух.

— Прости меня, Катори, — сказал он. — Теперь она вышла. Одним куском.

Я даже не подумала об осколках. Я повернулась на бок, и меня вырвало тостом и водой с завтрака. Я чувствовала себя так, словно меня вывернуло наизнанку. Я бы не удивилась, если бы мой желудок выскочил у меня изо рта.

Монохромные точки заплясали у меня перед глазами. Мой пульс бешено колотился в венах. Моя рука горела.

Каджика схватил её. Я сжала пальцы в кулак и попыталась прижать его к себе, но у меня не было сил.

— Почему отметина на твоей руке выросла? — спросил он.

Я не ответила ему. Я не хотела ему отвечать. Его это не касалось.

Холодный пот выступил у меня на лбу, смешанный со слезами.

— Болит, — захныкала я. — Жжет.

— Это из-за твоей стороны фейри.

Я стиснула зубы, когда ожог проник глубже, охватил всё моё плечо. Стрела Борго по сравнению с этим слегка задела мою кожу.

— Ты можешь заставить боль уйти?

— У меня нет никаких трав или бальзамов, но у Гвенельды есть немного на ферме.

— Я не собираюсь туда возвращаться. Никогда туда не вернусь, — захныкала я.

— Есть ещё одно решение, но я не уверен, что оно сработает.

— Всё, что угодно, Каджика. Всё, что угодно, чтобы остановить… — я стиснула зубы, когда мучительная боль распространилась по моей руке, сжала грудь.

Каджика сорвал с меня пропитанную кровью футболку, затем схватил одну из стрел в траве и полоснул ею по ладони. Он положил свою кровоточащую руку на моё пульсирующее плечо.

Я в ужасе уставилась на его решение.

— Ты заставляешь меня… заставляешь меня…

— Я пытаюсь исцелить тебя своей кровью, Катори. Это всё, что я делаю.

— Н-Но…

— Но это может обратить тебя? Холли сказала, что должна быть голубая луна, а следующая взойдёт только через несколько недель, так что тебе не нужно беспокоиться о том, что станешь одной из нас.

Я в ужасе уставилась на него. Что, если он ошибался? Что, если крови охотника, текущей по моим венам, было достаточно, чтобы изменить меня? Я не хотела быть охотником. Я не хотела быть частью