Для Хьюберта и Генриха возврат Гаскони и Пуату был первостепенной задачей. От этого зависела честь семьи. Однако какое дело до этого было всем остальным? Купцы неплохо зарабатывали на торговле вином, но торговцам чужда политика. Бароны были не заинтересованы в сохранении этих земель. Кроме того, необходимость вернуть Пуату и Гасконь остро поставила вопрос о средствах для финансирования военных действий на континенте. Нежелание баронов присоединяться к многочисленным военным вылазкам Иоанна спровоцировало кризис, который закончился принятием Хартии вольностей и гражданской войной. Как теперь, 11 лет спустя, Хьюберт и Генрих могли убедить тех же людей отправиться воевать за земли, в которых они не были заинтересованы финансово?

Это, вкратце, и стало ключевой проблемой царствования Генриха на весь отведенный ему долгий срок. Не зная лично ни одного из собственных предков-королей, Генрих искренне считал своим историческим долгом восстановить их престиж – задача, которая, по его мнению, заключалась в защите остатков континентальной империи, распространении власти английской короны на земли в Центральной и Западной Франции, ранее принадлежавшие Плантагенетам, и в усилении влияния на границах империи Генриха II и Ричарда в Германии, на Сицилии и в Кастилии. Это было то самое бремя, которое политическое сообщество Англии отказалось взвалить себе на плечи в правление Иоанна. В 1224–1225 годах новый режим остро нуждался в ребрендинге империи Плантагенетов.

Решить вопрос пытались двумя способами. Первый апеллировал к страху. Ходили пугающие слухи, что Ла-Манш полон французских судов, а жадный Капетинг на французском троне спит и видит, как бы снова напасть на Англию. Завоевания на континенте мало интересовали английских баронов, но вот защита побережий была как минимум неплохим предлогом потребовать их поддержки. Хьюберт де Бург изо всех сил играл на страхе вторжения и преуспел: пусть и ненадолго, но сделал его убедительной причиной увеличить военный бюджет страны.

Второй путь решения проблемы, который оставит след в политической истории царствования Генриха и определит направление развития монархии Плантагенетов на ближайшие два столетия, был следующим: радикально ускорить длительный процесс залечивания ран, нанесенных царствованием Иоанна и перевыпустить Великую хартию вольностей. С таким предложением правительство обратилось к светским и церковным лордам Англии на Большом совете в январе 1225 года; те же взамен должны были гарантировать уплату налога на все движимое имущество в размере 1/15 от его стоимости.

Великая хартия вольностей и Лесная хартия перевыпускались уже дважды с момента их первоначального обнародования. Но документы, утвержденные в 1225 году, в долгосрочной перспективе были намного важнее версий, навязанных Иоанну в Раннимиде, или двух обновлений 1216 и 1217 годов, изданных регентским правительством в попытке удержаться и закрепиться во власти. В совокупности они составили уступку, которая изменит ход царствования как Генриха, так и поколений Плантагенетов, что придут вслед за ним. Хартия, перестав быть случайной мешаниной вольностей, превратилась в символическое утверждение политического принципа.

Перевыпуск Лесной хартии был особенно важен: документ физически ограничивал пределы власти Плантагенетов. Лесной закон был кабальным, и частные землевладельцы негодовали – сопротивляться ползучему расширению королевских лесов буквально значило противостоять самому мощному органу королевской власти на местах. Новая Лесная хартия предусматривала создание специальных комиссий, которые должны были пешком обходить границы королевских лесов и представлять отчеты об их протяженности.

Несомненно, переиздание хартий было сделкой, выгодной как королю, так и политическому сообществу, по крайней мере Роджер Вендоверский был в этом убежден: «Ассамблея епископов, графов, баронов, аббатов и приоров… пообещала… что все они с готовностью выполнят требования короля [насчет 15-й доли], если он гарантирует им так долго желаемые ими свободы».

Сделка была заключена, и 15 и 16 февраля 1225 года пакеты с приказаниями были отосланы всем шерифам в каждое английское графство: им вменялось обнародовать и соблюдать хартии, заново проинспектировать лесные границы, а заодно и провести оценку имущества и собрать налог, который высвободит десятки тысяч фунтов национального богатства страны для финансирования военной экспедиции, якобы необходимой для защиты побережий (фактически же это было частное предприятие короля с целью отвоевать континентальные земли).

В ближайшей перспективе введение налога оказалось крайне удачным и принесло казне 45 000 фунтов – гораздо больше, чем предыдущие попытки регентского правительства собрать деньги посредством феодальных пошлин. На вырученные средства Генрих и Хьюберт снарядили летнюю экспедицию по освобождению Гаскони. Возглавили ее младший брат Генриха, Ричард – подающий надежды молодой человек 16 лет, которому в начале года преподнесли в качестве подарка на день рождения титул графа Корнуолла, – и 49-летний государственный деятель, ветеран войн и дядя короля, граф Солсбери.

Хорошо оснащенная и направляемая опытной рукой вылазка оказалась успешной. Англичане продвигались быстро и сражались яростно; отбросили французов и помешали им захватить то, что осталось от английских владений. Солсбери вскоре понял, что за один сезон отвоевать Пуату не получится, зато ему удалось взять под контроль Гасконь с ее важной для английской короны виноторговлей, закрепив зависимость, которая сохранится еще на два столетия. Эта победа стала высшим достижением регентского правительства Генриха.

И тем не менее территориальные и торговые приобретения были, пожалуй, не так важны, как сделка, заключенная дома: та, что касалась политического участия, реформирования правительства и государственного бюджета. Тогда же, когда флаг короля Англии взвился над замками Гаскони, копии двух великих хартий распространялись по королевству за проливом. Королевские юристы чесали в затылке и пытались найти в них какие-нибудь лазейки, позволяющие королю сохранить свои привилегии. Но джинн уже вырвался из бутылки. Хартии высоко оценили везде, где бы они ни приземлились. Очень быстро стало очевидно, что конституционный договор заключен. Администрация Генриха начала процесс, благодаря которому деньги для военных экспедиций шаг за шагом обменивались на политические свободы, оформленные в виде хартий, расходившихся по всей стране. Соглашение было достигнуто в ассамблее баронов, епископов и других магнатов, и хотя это, конечно, был еще не парламент, в каком-то смысле ассамблею можно считать его началом. Феодальные прерогативы короля и пределы его власти над подданными стали отныне темой для обсуждений и переговоров с политическим сообществом. Такое положение дел сохранится до конца Средних веков.

Период малолетства Генриха мог и, вероятно, должен был закончиться в конце 1225 года. Это было бы разумной датой по многим причинам: королю исполнится 18, он будет уже достаточно взрослым, чтобы называть себя мужчиной. В 1225 году были переизданы хартии, и это могло окончательно поставить точку в правлении его отца и отметить начало его собственного. Все выгоды такого шага стали бы очевидны в ноябре 1226 года, когда Людовик VIII в возрасте 39 лет умер от дизентерии, и началось долгое малолетство его сына, нового французского короля, 12-летнего Людовика IX.