Любопытно, что к началу самостоятельного правления Генриха стала очевидна произошедшая в нем духовная трансформация. Когда все его королевство забурлило недовольством, вызванным министрами-самоуправцами, мятежными баронами и свирепыми валлийцами, Генрих – глубоко уязвленный и смущенный беспорядками – попытался найти вдохновляющие примеры в истории Англии, которая, как он думал, научит его, как стать наконец королем, достойным своего титула. Такового он не обнаружил ни в одном из своих ближайших предков, зато нашел в лице своего далекого предшественника, изучив биографию последнего англосаксонского короля, святого Эдуарда Исповедника.

Эдуарда, бездетное правление которого закончилось в 1066 году, немедленно вылившись в войну за наследство между Гарольдом Годвинсоном и Вильгельмом Завоевателем, не особенно почитали в Англии Плантагенетов. Его канонизировали в 1161 году благодаря усилиям Генриха II, но великого культа вокруг него не было, а желание Иоанна покоиться рядом со святым Вулфстаном в Вустере, а не со святым Эдуардом в Вестминстере подтверждало, что англичане не испытывали к последнему каких-то особых чувств. Но Генриху, углубившемуся в прошлое королевства в поисках новой отцовской фигуры, которая могла бы стать ему опорой, когда ни де Бурга, ни де Роша рядом не будет, Исповедник показался привлекательной ролевой моделью.

История правления Эдуарда Исповедника напомнила Генриху его собственную. Как и Исповедник, Генрих пришел к власти во времена тирании и гражданской войны. Как и Исповедник, он в каком-то смысле был предан своими министрами (как де Бург и де Рош манипулировали Генрихом в собственных интересах, так и Исповедника погубил коварный граф Годвин). Исповедник – что внушало надежду – пережил скорби царствования и вознесся на небеса, куда его сопроводил сам святой Иоанн Богослов. Для практических аспектов управления страной было важно, что древняя модель «хорошего правления», на которую ссылался в своей хартии вольностей Генрих I, опиралась на законы Исповедника. Даже король Иоанн клялся соблюдать законы короля Эдуарда, когда Стефан Лангтон в 1213 году вернул его в лоно Церкви. Все признаки выглядели обнадеживающими.

С 1234 года Генрих со все возрастающим рвением углубился в культ Исповедника. Он изучал его биографию и легенды о нем, приказывал расписывать стены в Вестминстере и в других дворцах сценами из жизни святого, с фанатичным рвением праздновал день его памяти, 13 октября, и в своих хартиях ссылался на «славного короля Эдуарда», которого считал своим «особым покровителем». Всю свою жизнь Генрих так или иначе старался равняться на Исповедника.

Хотя преданность святым и архетип набожного короля были прочно запечатлены в средневековых умах, растущее благоговение короля перед Исповедником было все-таки несколько чрезмерным. Зато на результат грех было жаловаться: в 1234 году Генрих наконец стал взрослым, полноправным королем, подтвердившим свою преданность духу Великой хартии вольностей. Это было именно то, к чему королевство стремилось годами.

В мае 1234 года в Англии наконец появился король, соответствующий требованиям, предъявляемым к этой должности. Путь его от детства к зрелости был долог, и человек, сформировавшийся в результате, оказался довольно эксцентричной личностью. Ростом Генрих был около 170 сантиметров. Рассказывали, что верхние веки у него были тяжелыми, отчего лицо приобретало несколько неестественную серьезность, словно подчеркивая его непростой характер. Генрих был чрезвычайно религиозен даже по меркам столетия, когда королям подобало демонстрировать аскетизм и набожность. (Современник и соперник Генриха Людовик IX Французский, повзрослев, станет истово верующим. В его царствование будут возводиться грандиозные церкви, такие как величественная Сент-Шапель, он станет постоянным клиентом растущего рынка священных реликвий и в 1239 году заплатит астрономическую сумму в 135 000 ливров Болдуину Константинопольскому за фрагменты Святого Животворящего Креста.) Западные короли соревновались в святости, разыгрывая религиозные козыри, и Генрих был настроен войти в число самых благочестивых королей христианского мира.

Генрих был не настолько интересен как мужчина и как личность в сравнении со своими предками Плантагенетами и со многими из потомков, но он лучше любого из них умел демонстрировать подобающую королю роскошь. Пожалуй, это был величайший покровитель искусств из всех средневековых королей Англии: он преобразил места, где проходила жизнь двора, оплачивая произведения искусства и архитектурные сооружения, прославлявшие благородную старину монархии. Стены и окна расцвели его любимыми религиозными и историческими сценами и фигурами: святой Эдуард Исповедник был повсюду, а с ним святой Лазарь и богач, и четыре евангелиста, и хранители одра Соломонова, и святые покровители воинов, например святой Евстафий, стоявший на страже над постелью короля в Вестминстере. Генрих заказал портрет Александра Великого, картины, изображавшие осаду Антиохии и легендарные подвиги его дяди Ричарда Львиное Сердце на Святой земле. Может, Генрих и не стал образцово-показательным королем, но он тонко чувствовал, как выгоднее подать божественное великолепие монархии. Король вырос в искусного пропагандиста, хорошо знал историю и умел воздействовать на воображение людей. В год он тратил на строительство в среднем 3000 фунтов – десятую часть своего дохода. Его правой рукой в создании имиджа монархии был золотых дел мастер по имени Одо, а с 1240 года – сын и наследник Одо, Эдуард из Винчестера: его обязанности как литейщика казначейства и хранителя королевской сокровищницы включали в себя изготовление золотых кубков тончайшей работы, корон, ослепительных облачений, прекрасных свечей и ювелирных украшений, которыми Генрих любил себя окружать.

Больше всего в монархии Генрих любил ее священный и парадный аспекты, а что может быть лучшим поводом выставить напоказ королевскую роскошь и прорекламировать королевскую власть, чем свадьба короля? В январе 1236 года, послушно испросив у Большого совета разрешения жениться, 28-летний Генрих сделал своей королевой 12-летнюю Элеонору Прованскую.

На первый взгляд, выбор невесты казался несколько эксцентричным. До этого Генрих был обручен с Жанной, наследницей графства Понтье. Но французский двор яростно протестовал, не желая, чтобы английский король завладел графством в северной части французского побережья, и помолвка была расторгнута. После этого Генрих обратил внимание на Элеонору, вторую из четырех дочерей Раймунда Беренгера IV, графа Прованса, чья старшая дочь Маргарита была женой Людовика IX. Элеонора Прованская была южанкой; как Алиенора Аквитанская, она принесла с собой веяния и моду теплой, живой культуры французского юга. В отличие от Алиеноры, она не обогатила мужа территориями во Франции, однако недостаток материального приданого она компенсировала связями не только с французским двором через Маргариту, но и со Священной Римской империей и с папским престолом через родню матери, графов Савойских. Мать Элеоноры, Беатриса Савойская, имела пятерых братьев, и все они были крайне успешными дипломатами, чьи союзы и связи опутывали всю Европу. Территориально савойцы контролировали северные пути в Италию, и поэтому графство находилось в центре напряженной дипломатической борьбы между Фридрихом и папским престолом. Неподдельный интерес Генриха к политике Священной Римской империи проявился в 1235 году, когда он выдал свою младшую сестру Изабеллу замуж за императора Фридриха II, а с женитьбой на Элеоноре его связи с императорским двором только укрепились. Даже если власть Плантагенетов ограничивалась теперь лишь Англией да Гасконью, Генрих был намерен продолжать силовую игру на непростом поле европейской политики.