А почему нет? Что она ему предложила? Что сказала?

Что она кого-то ждет. А пока просто ищет кого-то на время.

Она сделала глубокий вдох, запустила пальцы в волосы и постаралась мыслить рационально. Так ли уж сильно это отличалось от того, что она только что узнала?

Ну да. Но только в том случае, если он был помолвлен, а она не потрудилась задать ему этот вопрос перед тем, как наброситься на него в спальне.

Итак, она снова влюбилась, и на сей раз все гораздо сложнее, чем раньше. В этот раз интуиция ее не обманула: Джефф точно не для нее, он чересчур непримиримый и деспотичный, слишком англичанин и весьма откровенный «самец», — короче говоря, он не был Им.

Но как бы то ни было, она все равно влюбилась в него и отдалась ему.

Отдалась мужчине, который в конечном счете все равно предназначен другой женщине.

В ответ он дал ей то, о чем она его попросила, и ни грамма больше. Так что у нее нет повода злиться на Джеффа. Он как бы выполнил условия сделки.

С трудом подавив гнев, Анаис снова повернула кран, схватила губку и начала себя тереть. Она терла себя так, словно ей казалось, что она больше никогда не будет чистой, стирая все-все, чтобы уничтожить следы мерзкой глупости, которой была покрыта.

И когда она это закончила — и растерла себя так, что стала красной, — она швырнула губку через ванную комнату. Она впилась в нее взглядом, пожелав ей и себе отправиться прямиком в ад, а затем снова уронила голову на колени. И в этот раз уже зарыдала по-настоящему.

Анаис рыдала по той частице сердца, которая была навсегда отдана Джеффу, и по тому, что ей уже двадцать два года и с каждым годом все труднее выносить одиночество. По тому, что ее принц не появлялся, а принц, которого она нашла, уже сделал свой мудрый выбор. Она рыдала по всем этим вещам, большим и маленьким, но очень тихо, поскольку уже давно была мастером приглушенных слез. В этой области ей, пожалуй, не было равных.

Джефф вернулся к постели, сел и, положив локти на колени, какое-то время ждал возвращения Анаис. Он чувствовал, что вокруг него витает сильная эмоция, что-то весьма отличное от вожделения.

Возможно, он ошибался. Он не мог понять, с чем связаны эмоции Анаис. Прикрыв глаза и вспомнив прошедшую ночь, он погрузился в то, что осталось от их смешавшихся ароматов. Шепчущие вздохи. Смех. Острое ощущение близости. Он позволил себе пережить каждый момент до тех пор, пока наконец не услышал, что вода в ванне сливается.

Но она так и не вернулась. И когда он не услышал слабый скрежет открываемого замка и не увидел, что дверь распахивается, он понял, что она не собирается выходить.

В его груди что-то оборвалось.

Он предположил…

Это ведь было неблагоразумно, не так ли? Он провел рукой по лицу, задумчиво поскреб подбородок, тронутый однодневной щетиной, а затем опустился на мягкую постель. Теперь, когда он размышлял при ясном свете дня, — теперь, когда его тело было пресыщено, а мысли стали более рациональными, — Джефф был вынужден признать, что между ними ничего не изменилось. Просто он ей понравился, и это ему доставило удовольствие.

Они занимались любовью три раза. Первый раз казался немного неуклюжим и пробным, поскольку они изучали самые интимные желания друг друга, второй — медленным и утонченным. Он положил руки над ее плечами, проникая в нее, дразня и добиваясь ее удовольствия, а затем перекинул ее на себя, заставляя подниматься и опускаться все ниже.

Ликуя, он наблюдал за тем, как Анаис, откинув назад голову, со вздохом насаживает себя на его копье, ее длинные волосы щекочут его бедра, а ее присутствие заполняет тени комнаты, которые всего лишь несколько часов назад казались абсолютно бездушными.

Но в третий раз, в предрассветные часы утра, когда он перевернул ее на спину и молча опустился на нее, Анаис поднялась к нему так, как Луна и звезды поднимаются в ночное небо. Изящно. Красиво. Как будто это было самым естественным, что может быть во Вселенной. Словно теперь они познали друг друга в самом интимном и прекрасном смысле этого слова.

Уткнувшись лицом в скомканное покрывало, Джефф вытянул руку через ее подушку и позволил себе на минуту представить, что она все еще лежит рядом с ним, ее длинные ноги до сих пор переплетаются с его, а ее растрепанные черные локоны по-прежнему, как шелковая пряжа, покрывают постель. Он вдохнул ее запах в себя. Анаис всегда пахла чем-то острым и сладким — каким-то странным сочетанием розовой воды и аниса.

Но сейчас все это было лишь воспоминанием.

И вряд ли станет чем-то большим, если ее исчезновение в ванной служит каким-то знаком. Ночью он был для нее тем, что она называла «любовником-на-время», выражение, которое он сразу же возненавидел. И все же какое-то время ему придется мириться с этими воспоминаниями о ее горячности, ее смехе и о ее запахе.

Он постарался забыть про то, что ощутил внезапную, труднообъяснимую зыбь разочарования. Наступил следующий день, и есть важная работа, которую предстоит выполнить. Все, что должно быть решено между Анаис и им — а это будет решено, — может подождать. Но он опасался, что она не откажется от своей мечты о возлюбленном и не согласится на что-то другое.

Джефф был уверен, что они не смогут расстаться так просто, как, возможно, она надеется.

А может быть, сама судьба не позволит это.

После долгой и страстной ночи любви подчас возникают серьезные и непредсказуемые последствия. В чем-то он, возможно, ошибся, хотя всегда был безукоризненно осторожным. Но в эту минуту Джефф не испытывал желания думать о своей оплошности. До тех пор, пока у него есть неотложное дело, которое необходимо выполнить, все должно быть сосредоточено на сложных событиях, разворачивающихся в доме на противоположной стороне улицы. Но прежде чем он сможет сосредоточить свое внимание на Лезанне, ему необходимо написать пару срочных писем, первое из которых будет адресовано его матери. Исходя из собственного опыта, Джефф знал, что чем скорее жесткие слова будут произнесены, тем быстрее они окажутся в прошлом.

Одним движением Джефф выпрямился и встал с постели. Он дернул за шнурок колокольчика и потребовал себе горячей воды. Анаис может принимать и холодную ванну, но ему необходимо соскрести выросшую щетину. И именно в этот момент ему показалось, что холод, обосновавшийся в его сердце и владевший им долгое время, уходит.

Прежде чем спуститься на завтрак, Анаис возилась так долго, как могла. В залитой солнцем столовой было спокойно, лишь ритмичное тик-так, издаваемое каминными часами из позолоченной бронзы, казалось сегодня необычно громким.

Как она и ожидала, Джефф уже был там и выглядел великолепно в темно-серой визитке и высоком белом воротничке. Он был свежевыбрит и с непроницаемым выражением лица читал письмо, потягивая густой черный кофе, который всегда предпочитал.

На пороге она на мгновение замешкалась. Ей показалось, что он уже поел, поскольку его тарелку унесли.