полной свободе государства от своих обязанностей по защите граждан от преступников и безжалостных предпринимателей.

В этой напряженной деятельности прошел первый президентский срок правления и преемник ЕБоНа, кряхтя и вытирая пот, стал тянуть второй срок, надрываясь, по его словам, как раб на галерах.

Этот срок и Михаил простоял у дверей банка до своего пятидесятилетия, которое никто и не заметил: только мать из своего одиночества и своей старости поздравила блудного сына – по матерински ласково, без укоров и упреков, пожелав ему обрести, наконец, покой, семью и благополучие.

Получив материнское письмо, Михаил в очередной раз почувствовал свою вину за её одинокую и заброшенную жизнь и решил навестить мать в кратком отпуске, по договоренности со своим сменщиком.

Для отпуска требовалось потратить некоторую часть сбережений, накапливаемых Михаилом для мечты: цели всей его московской жизни – покупки квартиры. Но цены на московское жилье начали повышаться так стремительно, что его накопления отставали от роста цен, и мечта его жизни отодвигалась и отодвигалась в далекое будущее.

Дело в том, что предприниматели – торгаши со всей России, завладев некоторым состоянием, стремились обзавестись московским жильем для дальнейшей своей жизни и выращивания своего потомства, что вызывало повышение спроса на квартиры в Москве и Подмосковье, а где спрос – там и рост цен: по азбуке рыночной экономики.

Получив зарплату охранника и договорившись со сменщиком, Михаил с большим трудом купил билет на проезд – в плацкартном вагоне, и отправился в очередную свою поездку к материнскому дому.

Последний раз он был на родине несколько лет назад, на изломе прошлой и нынешней жизни, когда настоящее было непонятно, а будущее – неизвестно. Сейчас, жизнь людей вполне определилась, устоялась в новых условиях, и оказалось, что все перемены закончились благополучием десятой части жителей – за счет обездоленности всех остальных.

Имущественное расслоение обитателей страны отчетливо проявлялось и на пассажирах поезда: три плацкартных вагона были заполнены до отказа, тогда как купейные вагоны тряслись на рельсах полупустыми, а всё из-за стоимости билетов.

В студенческие годы стипендии Михаила вполне хватало на пролет самолетом на зимние каникулы домой и обратно, что он и сделал однажды, а сейчас, из разговоров пассажиров, оказалось, что зарплаты учителя на проезд поездом в Москву и обратно уже не хватает даже в плацкартном вагоне. В купе проезд стоил в два раза дороже, а пообедать в вагоне – ресторане и совсем непозволительная роскошь для большинства соседей по вагону.

Состав пассажиров тоже изменился: если раньше, в это майское время, ездили, в основном, отпускники, то сейчас это были люди среднего возраста, возвращающиеся домой из столицы, где они находились на заработках – чтобы немного отдохнуть, сменить зимнюю одежду на летнюю и вернуться обратно: для добывания средств существования своим семьям.

Непринужденное человеческое общение, бывшее в прошлые времена, сменилось на отчуждение и замкнутость, а постоянные проходы по вагону милиционеров и ревизоров не располагали к дружескому вагонному застолью и разговорам за бутылкой вина или водки. Михаил, как и остальные попутчики, питался домашними бутербродами, запивая их самодельным чаем из припасенных пакетиков и вагонного кипятка.

Выйдя утром на станции, он, как всегда, сел в автобус и через два часа был в своем поселке, который медленно просыпался в этот воскресный день.

Михаил снова не сообщил матери о своем приезде и потому, открыв калитку во двор, он дернул ручку входной двери и, обнаружив её запертой, постучал: долго и настойчиво. Послышались шаркающие шаги и знакомый голос матери тихо спросил: «Кто там?» Михаил сглотнул комок, сжавший ему горло, и тихо ответил: «Это я, мама!» Мать ойкнула и отперла дверь: на пороге стояла маленькая сгорбившаяся старушка, в которой Михаил не сразу признал свою мать – так она изменилась со времени его прошлого приезда, почти десять лет назад.

– Сынок приехал, наконец! – радостно воскликнула мать и обессилено прижалась к нему.

– Я уже и не чаяла увидеть тебя на этом свете: старая совсем стала, немощная и болею, а ты совсем потерялся в своей Москве – не пишешь и не звонишь, забыл свою старую мать.

Проходи в дом, я ещё не вставала, прихворнула немного, вот и лежу и вспоминаю тебя: маленького и взрослого и отца нашего вспоминаю – стал он мне сниться часто, наверное зовет к себе, одиноко ему там, а мне здесь одиноко. Сходить надо бы к нему на могилку.

– Обязательно мать сходим, – отвечал Михаил проходя в дом и осматривая знакомую с детства и неизменившуюся обстановку отчего дома. На всем был отпечаток запустения, бедности и ощущался стойкий запах одинокой старости.

Мать, разволновавшись от встречи, прилегла на свою кровать и сказала: «Вот полежу немного, отдышусь и соберу на стол: ты наверное проголодался с дороги. Пока, Мишенька, раздевайся и умывайся: там, в ванной, слева висит чистое полотенце – я его никогда не снимаю, вдруг ты приедешь, видишь и пригодилось», – мать замолчала и прикрыла глаза.

Михаил переоделся, по– домашнему, в свои вещи, оставленные здесь в прошлые приезды и вышел во двор. Майское солнце ярко светило, прогревая прозрачный весенний воздух, в котором порхали бабочки и натужно гудя, пролетали шмели.

В маленьком материнском огороде, чистом и ухоженном, тянулись на грядках вверх стрелки лука и чеснока, курчавилась зелень укропа, петрушки и моркови. Кустики помидоров и гороха, привязанные к колышкам, ветвясь, наливались бутонами будущих цветков. Нити огуречной рассады расползлись по грядкам и закрыли землю. Цветочная клумба у входа в дом, пестрила всеми оттенками цвета: от бордового, до ослепительно – белого.

Плодовые деревья уже отцвели и сквозь просветы в листве тут и там виднелись мелкие завязи будущих яблок, груш, вишни и абрикосов – всё немногое, что уместилось в этом саду – огороде. Видно было, что приусадебный участок является предметом постоянной заботы матери, которая уходом за овощами – фруктами спасалась от одиночества, ждавшего её внутри дома.

Михаил присел на крыльцо, откинулся к стене дома и, закрыв глаза, умиротворенно вслушивался в весенние звуки пробудившейся природы. Дверь скрипнула, на крыльцо вышла мать в стареньком халате и, присев рядом, прижалась сбоку к своему сыну. Так они и сидели молча, ощущая тепло друг друга, и позабыв все горести прожитых одиноких лет.

Потом мать встрепенулась: «Что же ты сидишь голодный. Пойдем в дом, попьем чайку с хлебушком. Я сварю тебе яичек, творожок есть, а после схожу в магазин, прикуплю продуктов и что-нибудь приготовлю вкусное: радость-то какая – сынок приехал!».

– Нет, мать, в магазин я сам ходить буду пока здесь: перекусим