Можно учителем в школе или в администрации, – оживилась мать, находя дополнительные доводы для сына, чтобы он вернулся домой, избавил её от одиночества и позволил дожить свой век в семейной обстановке.

– Ладно, мать, подумаю, как лучше быть, – ответил Михаил, вставая, чтобы прекратить затянувшуюся беседу.

Думай, думай, Мишенька, только скорее, а то мне не дожить до твоего возвращения,– сказала мать, – а пока я пойду смотреть телевизор. Знаешь, чтобы не скучать вечерами одной, я смотрю два сериала: про любовь и жизнь артистов, и потом иду спать. Сейчас как раз и начинается моё кино, а ты отдыхай с дороги и думай, как обещал матери, – закончила она и ушла смотреть кино про несчастную любовь и хороших людей – бизнесменов.

Михаил, действительно, почувствовал усталость: в вагоне спалось плохо, потом дорога на автобусе и беседы с матерью измучили его окончательно и, застелив постель бельем, приготовленным матерью, он лег и быстро уснул, как в детстве – спокойным и глубоким сном.

Отдохнув дома два дня, Михаил отправился с матерью на кладбище – навестить могилу отца. Дорога была через весь поселок, мать шла медленно и через час пути они вошли в ворота поселкового кладбища. Михаил обратил внимание, что эти ворота, которые раньше были вдалеке от дороги, теперь перенесены к самой обочине и сразу за ними тянутся ряды могил.

Кладбище сильно разрослось за эти годы и односельчане настойчиво переселялись сюда, где все равны – нет богатых и бедных, здоровых и больных и от людей оставались только надписи на памятниках и кое-где фотографии, с которых ещё живые люди смотрели на окружающее их поселение мертвых.

Могила отца находилась в глубине кладбища, на пригорке. Михаил был здесь в прошлый раз, но сейчас, без помощи матери, он не нашел бы это место: так всё заросло бурьяном, прошлогодние сухие стебли которого торчали сплошным частоколом посреди могил и на многих из них, которые оставались без ухода.

Отцовская могила, к которой подвела его мать, была чиста от чертополохов и аккуратно прибрана, а возле железной пирамидки служившей памятником, росли недавно посаженные цветы. Пирамидка, которую изготовили товарищи отца по работе из подручных материалов, совершенно заржавела, краска облупилась, а надпись на ней стерлась.

Мать присела на скамейку у соседнего погребения, сняла платок с головы, вытерла вспотевшее лицо, затем встала, подошла к могиле отца и поклонилась.

Вот, Фима, привела к тебе сына, ты уж прости его, что редко приходит – живет он далеко и приезжает редко, зато я хожу к тебе всегда, как смогу. Помнишь, недавно приходила на пасху, прибралась здесь, почистила и высадила цветы.

Памятник не смогла покрасить: сил нет, но сынок наш покрасит его и обновит надпись – он ещё долго здесь гостить будет. Смотри, какой у нас славный сын, Мишенька: он уже старше тебя и ещё поживет долго, а мне немного осталось, скоро и я упокоюсь здесь, рядом. Тогда и тебе не будет одиноко среди чужих, и мы снова будем вместе, навсегда уже.

Мать замолчала, отдыхая после такой длинной речи, а Михаил протер надпись на памятнике, пытаясь прочесть даты жизни отца, но ничего не получилось. К своему стыду, он не смог вспомнить точные даты жизни отца, а спросить у матери было неловко – она могла обидеться, что сын забыл отца.

Конечно, мама, покрашу памятник и поставлю оградку, – сказал Михаил неожиданно для себя, подошел ближе и встал рядом с матерью. Мать наклонилась к обелиску, поправила цветы и вернулась снова на скамейку, обессиленная. Михаил присел рядом, и мать прижалась к нему, безмолвно шевеля губами, словно выговаривая про себя что-то тайное, не подлежащее оглашению вслух даже в этом безлюдном месте.

Михаил окинул взглядом расстилающееся перед ним кладбище, протянувшееся вдаль узкой полосой в лощине до оврага и окруженное по краям густыми и ядовитыми зарослями борщевика, или, по научному – амброзии.

Сорняки взметнулись на трехметровую высоту темно-зелеными могучими стеблями, готовыми захватить эту обитель мертвых, повинуясь неистовой жизненной силе, присущей сорнякам и подлым людям: кое-где на заброшенных могилах уже торчали одиночные зонтики этих вездесущих растений.

Мать закончила свою безмолвную речь, встала, опершись на плечо сына, и показав на свободное место рядом с могилой отца тихо молвила: «Положишь меня здесь, рядом с отцом, справа от него – я всегда дома была от него по правую руку, а это место будет нашим домом».

Михаил снова огляделся, чтобы запомнить это место для следующего посещения, а мать подошла к обелиску и, положив на него руку, закрыла глаза и замерла неподвижно, словно пытаясь почувствовать связь с лежащим внизу её единственным в жизни мужчиной и мужем. Наверное, ей удалось это, и облегченно вздохнув, она выпрямилась и молча пошла к выходу, опираясь на руку сына.

На следующий день Михаил зашел в ритуальный магазин, чтобы купить или заказать оградку, как и обещался матери, и осмотревшись с широким выбором ритуальных принадлежностей и приценившись, вдруг решил поставить отцу новый памятник из мраморной крошки с выбитой на нём надписью, которая не будет стираться.

Деньги у него, в этот раз, были с собой, потому что часть своих сбережений он постоянно носил при себе, как ладанку, на шее. Другие носят крестик или амулет, а Михаил носил деньги – доллары. Он оплатил задаток и заказал оградку и памятник с надписью и фотографией отца, для чего пришлось вернуться домой, найти приличную фотографию отца и свидетельство о смерти с датами его жизни и передать это мастеру при магазине, который обещал за неделю сделать всё в лучшем виде.

Через неделю Михаил снова посетил погребальный магазин: его заказ был готов, пришлось доплатить остаток и за установку, что всё вместе обошлось ему в 400 долларов, которые охотно взяли в магазине вместо рублей. Он подивился дешевизне смертного бизнеса в поселке: в Москве эти услуги обошлись бы в несколько раз дороже, но видимо местные предприниматели ориентировались на доходы жителей и не вздували цены выше способностей жителей к оплате смерти родственников.

Памятник и оградку погрузили на машину, мастер взял двоих рабочих и Михаила – чтобы показал место установки, и бригада поехала на кладбище. Михаил указал место и за полчаса дело было сделано: памятник установлен, холмик по периметру окружен брусками того же мрамора, оградка установлена так, как желала мать – справа от отца в оградке осталось свободное место.

Всё это закрепили цементом, чтобы нельзя было утащить, поскольку такие случаи уже были, особенно с железом, которое местные алкаши тащили