– Вот и хорошо, – согласилась она, продолжая работать.

И так несложно догадаться. Она прекрасно умела читать флажковые сигналы, пусть и передача идет шифром. На берегу схожие порядки. Боевые суда выдвигаются вперед, транспорты сбиваются в кучу. Собрать сорок галер, три десятка парусников, массу разнокалиберных торговых судов, а всего за две сотни кораблей с разными характеристиками, и идти караваном не так просто. Грузовые корабли из Сиракуз в Александрию добирались за шесть дней, однако это в среднем. Правда, у отца вечный козырь в виде предсказателя погоды и серьезных штормов, можно не опасаться, несмотря на раннюю весну, однако таких сил прежде не собирали.

– Зачем опять? – покосившись на компанию рядом, Анастас кивнул на нож.

– Я могла б сказать нечто мудрое в стиле менестреля Ганикса: «Если ждешь битву днем, точи клинок на рассвете», – сообщила Мира, критически изучая лезвие, – только, если честно, когда очень хочется вспороть брюхо Эмилиану Публию, я успокаиваюсь таким образом.

– Он сказал какую-то гадость? – приподнялся брат в негодовании.

– Сядь, – сказала Мира резко.

Еще не хватает скандала. Не сейчас.

– Он все время болтает разную чушь, считая себя центром вселенной и не соображая, как могут люди отреагировать. И я здесь торчу не из огромной любви, а чтоб не дать ему кому-то менее покладистому выпустить кишки. Отец не для этого его тащит с собой. Эта задница нам, – сделала ударение на последнем слове, – нужна. Да и мал ты еще, – ласково взъерошила волосы брату, – чтоб на поединок кого вызывать. Разве топором в спину, но это будет плохо смотреться.

– В моем возрасте, – сказал Анастас обиженно, – ты уже воевала и убивала!

– Ага, с одной малюсенькой поправкой. Я шла туда, куда меня посылали, и не пыталась фехтовать с человеком в два раза сильнее меня. Стреляла в него из револьвера. Война – это не поединок чести. На ней и сзади ударить не грех. И на копья голой грудью лезть не стоит. Поэтому, сделай одолжение, когда высадимся, докажи, что уже достаточно взрослый. Держись рядом и делай, что велю, а не что в голову взбредет. Иначе буду пороть без жалости.

А хуже всего, отец не простит, случись с Анастасом что. Воспитанника дал, ага. Теперь следи за ним. Неужели я такая же была и всех доставала?

– Маяк! – визгливо закричал Эмилиан, показывая вперед, и обернулся к Мире.

А у него прекрасное зрение.

– И что? – спросила вслух с прорвавшимся сарказмом.

– Это Александрия!

Странно было б не узнать. Даже никогда здесь не бывавшие слышали о чуде света на острове Фарос. Огромная квадратная башня из белого мрамора, увенчанная поменьше, восьмигранной. На самом верху ночью горел огонь, благодаря сложной системе зеркал видный за много миль и указывающий путь к безопасной гавани. Дрова наверх доставлялись по специальному пандусу, такому широкому и пологому, что могли спокойно разъехаться две повозки. И венчала все огромная статуя Посейдона. Наверху наверняка сидели наблюдатели, и сейчас в городе уже поднята тревога.

– Чтоб получить Ливию, – сказала Мира спокойно, – проще всего заставить согласиться на это, ударив в сердце Мицраима.

– Да, – пробормотал дядя фараона, – но почему мне не сказали, куда плывем?

А ты разве спрашивал или поверил в то, во что хотел, очень хотелось ответить, но спокойней промолчать. Далеко не случайно отец шел на другом корабле и не собирался выслушивать неуместные претензии.

Впереди гремели пушки, и очень скоро стало видно, как в порту горят корабли, но подошедшая галера просигналила флагами, и караван отвернул с прежнего курса. Внезапности не вышло. Или с маяка вовремя подсуетились, или кто-то ускользнул от передних галер, идущих частым гребнем, однако штурмовать без подготовки уже не имело смысла. В городе закрыли ворота и могли атаковать на высадке.

– Почему мы уходим в сторону? – вскричал в очередной раз недовольный Эмилиан, явно ничего не понявший или отказывающийся подумать.

– Помоги, – сказала Мира брату.

Она б и сама справилась, как делала неоднократно, тем не менее воспитанник для того и существует, чтоб нагружать его работой. К тому же он ощущает себя необходимым, а не болтающимся без смысла под ногами.

По нынешним временам особых доспехов не требовалось, они, скорее, отягощали. Перегружать коней кавалеристам излишне. Всадники легиона ставили не на мощный лобовой удар и могучих жеребцов, способных нести закованного в железо человека, а на скорость. Ружейная пуля все равно пробивала панцирь, однако далеко не все обладали огнестрельным оружием, достаточно часто приходилось рубиться. Поэтому облегченная кираса, способная выдержать удар сабли, а также наплечники и поножи. Шлем пока надевать не стала, позволив Анастасу носить за собой.

К песчаному берегу они подошли далеко не первыми, тем более требовалось развернуться предварительно кормой, а это не такой простой маневр. Уже сноровисто шла разгрузка с нескольких судов. Данная процедура легионом была отработана многократно в Италии и на многочисленных островах Средиземноморья. Все прекрасно знали, в каком порядке и как действовать. У Миры это пятая экспедиция, не считая высадки в Массалии и на Сицилии, где обошлось без сражения на берегу, а были вояки, прошедшие больше дюжины. Честно сказать, она не особо любила подобные походы. На море чувствуешь себя беспомощной, все зависит от других. И с лошадьми вечная проблема. Много на корабль не запихнешь, и в первые дни они вечно вынуждены на своих двоих передвигаться. Одно слово – конница. К тому же отобранные у местных мало похожи на настоящих коней, обученных воевать. Да ты еще найди приличного, не из-под сохи!

Сейчас все обстояло несколько иначе. Специально для Эмилиана с приятелями в трюм погрузили больше дюжины прекрасных скакунов, а там и для ее Урагана место нашлось. Лошади не страдают от качки, их не рвет и не тошнит, но они достаточно пугливы, в темном трюме при качке могут начать метаться и сами себя покалечить. Чтоб этого не случилось, их не просто привязывали, а специальными веревками фиксировали неподвижно, цепляя к перекладинам и потолку. Они стояли на нижней палубе, однако двигаться были неспособны. Положение не из приятных, учитывая сроки перехода. Мира немало часов провела в стойле, успокаивая и подкармливая своего жеребца. А также убирая за ним навоз. Кто не бывал в конюшне, не представляет, сколько ест, пьет лошадь и какое количество дерьма после этого. Она еще и мочится, но в палубе трюма были специальные стоки, хоть этим заниматься не требовалось. Эмилиан и его ближайшие приятели там ни разу не показались, уверенные, что за их конями обязаны присмотреть.

Даже теперь они не спустились в трюм, а ждали у сходней, пока конюхи выведут животных через открытый порт и оседлают.

– Я знаю, – возбужденно говорил Мариус, ближайший друг и собутыльник Эмилиана, происходивший из древнего патрицианского рода, показывая куда-то вбок, – там рыбацкий поселок. Давайте отправимся и водрузим знамя Сципионов!