А, это тот раненый. Честно говоря, лица даже не видела. Да и что там смотреть. Грязное и бледное. Он и сейчас не особо красиво смотрится. Подобные травмы легко не исправляются, и палка, на которую опирается, неслучайна. И все ж уже гуляет – силен Бастор. Надо не забыть поблагодарить и спросить насчет оплаты.

– Я сделала правильное, доброе дело, – сказала нехотя, – как велит нам вера. Нельзя всех спасти и всем помочь, но если кто-то рядом нуждается, нельзя проходить мимо. Elephantum ex musca facis[45].

– Я благодарен за спасение, – произнес Тиберий с поклоном. – Всегда к твоим услугам, госпожа.

У человека есть честь, и это неплохо. Правда, вряд ли когда Мира обратится, но само предложение дорогого стоит. Это не деньги предлагать.

– Если не секрет, что за странные прозвища? Ну, честный – это явно родовое имя. А асинус – осел?

– Когда мы вынуждены были бежать из Пятиградья, ничего с собой взять не успели. И лишь Тиберий привел осла, нагруженного золотом, – пояснил Клавдий.

То есть они все это время жили за его счет? Отец кормил, позволил жить, но вряд ли особо заботился об их нуждах. В некоторых отношениях достаточно прижимист. Не скуп, нет. Может потратить немалые суммы на то, что считает важным, вроде редких книг или строительства. Но оплачивать причуды Эмилиана явно не стремился. И в итоге этот козел смотрел, как страдает его друг, и даже не обратился к Владу? Он не мог не знать про жриц рядом.

– Забавно, – сказала с каменной физиономией.

– А можно тоже спросить?

– Всегда пожалуйста, – хмыкнула Мира, – только будет ли ответ…

– Там, в деревне, один из легионеров назвал тебя сеструхой. Ты состоишь в братстве воинов?

– Да, – несколько удивленно сказала она. – И что?

– Принимают и женщин?

– Далеко не каждый может войти в круг. Мало быть хорошим воином, иные остаются при этом изрядным дерьмом. Это почти кровное братство, и за всю жизнь ты можешь принять всего пятерых. Зато такая дружба крепче стали. Они за меня умрут, я для них сделаю все. И да, любой, невзирая на веру, может вступить в нашу армию. Даже в легионах есть идолопоклонники. Но в братство их не примут. Это для своих, правоверных. Мы воины, но мы стараемся жить по определенным правилам, а не набивать мошну. Вы знаете, что такое «Плата за смерть»?

– Нет, – переглянувшись, сказали почти хором.

– Когда кто-то умирает по нашей вине, мы обязаны в его память избавиться от ценной вещи. Не обязательно дорогой. Имеющей смысл для тебя лично. Буквально сломать, сжечь, утопить. Не для того, чтоб облегчить путь на тот свет погибшим, не ради подношения Всевышнему. Чтоб помнить и не повторять ошибок. Иногда, – после паузы продолжила, – можно и вышестоящему начальнику высказать в лицо, что он не прав, а не следовать слепо приказам. В этом между нами разница.

– Командир, – сказал подошедший десятник, – время вечерней молитвы. Мы тебя просим от товарищества возглавить.

В легионе обязательно имелась парочка священников. Однако везде они быть при всем желании неспособны, а утренняя и вечерняя давно всем знакомы. Приглашать вести молебен одного из достаточно авторитетных товарищей совершенно нормальное дело и в деревнях. Другое дело исповедь. Там нужен настоящий диакон как минимум. А это никого не удивляет. И все же такое предложение достаточно почетно, тем более не за должность или происхождение зовут. Большинство легионеров до сих пор не в курсе, чья она дочь, хотя про связи и знакомства наверху только глухой не слышал. Все убеждены, пошло еще со времен службы вестовой у Малхи. Ее приятель и побратим по воинскому кругу Лукен тоже круто пошел вверх. Нынче он наместник города и метит гораздо выше.

– Как она нас, – буркнул Тиберий, когда девушка ушла. – Мордой в грязь. Можно подумать, все они добряки безмерные.

– И все ж есть нечто в этой вере привлекательное, – возразил Клавдий. – Никто ее не заставлял посылать к тебе друида. И никто ее не заставлял атаковать в одиночку окруживших нас. А ведь это дало время и спасло всех. Я за такое братство.

– Ничего, что мы смотрим и слушаем?

– Они и иноверцев на собрания пускают.

– А ты понимаешь, о чем поют?

– «Славься, Мария, заступница наша. Ты благословлена Творцом, первая из женщин. Помни о нас и молись нынче и в час последний…» Боюсь, мой перевод мало похож на стих оригинала. Дословно пропадает чеканный ритм. Звучит красиво, когда настоящие певцы выводят.

Он никому не рассказывал, но в сиракузский собор несколько раз заходил и слушал, благо с пониманием особых проблем нет. В Киренаике полно говорящих на лингва тамазигхт, а наставник в военной науке был одним из нумидийцев. Их диалект отличался, но не особо сильно.

– Неправильно это, – с досадой сказал Тиберий.

– Что именно?

– Почему весть свыше пришла через бабу? Ее место на женской половине.

– А почему зверомордые убивали таких при обнаружении? А чтоб не родилась такая Мария и не повела за собой вечно дерущиеся племена им на горе. Они и прежде нечто знали об их способностях. Во многих храмах имели прежде таких и пользовались их возможностями тысячелетия. Говорят, и сивиллы прежде умели многое. В Дельфах и Кумах уж точно.

Мира вошла и, вытянувшись в легионерской стойке, по всей форме доложила.

– Ну-ну, – говорю, – а где ж парадный вид и начищенные сапоги?

Она невольно посмотрела вниз, на блестящую от приложенных усилий обувь. Куда уж больше.

– Шучу, – прежде чем возмутилась, объясняю: – На ближайшее время ты не мой подчиненный командир, а родная дочь. Попытайся соответственно общаться. Можешь расстегнуть пуговицы и ослабить ремень. Садись! Кушать хочешь? – поинтересовался, когда она опустилась на ковер напротив.

– Уже.

А я вот не успел. Куча забот, начиная с разгрузки кораблей и заканчивая указаниями окружающим.

– А напитка?

– У тебя и кофе есть? – засекла жестяной сосуд на углях.

Удивительно, но она единственная из моих знакомых пристрастилась. Почему на Земле все дружно хлебали, особенно на Востоке, а здесь никому не нравится даже с сахаром?

– Налей себе, – показываю, продолжая работать ложкой.

Обычная каша с мясом. Точнее, с солониной. Если б попросил, нашли б и посвежее, но давно без всякой задней мысли предпочитаю из общего котла. Сытно и в курсе, чем кормят остальных. А что пост, так простительно. В военном походе позволяются мелкие отступления.

– Начальником быть хорошо, – наставительно говорю. – На определенном уровне уже не задумываешься, откуда берется и сколько стоит. Просто сообщаешь о желании. Царям, полагаю, еще и пятки чешут, причем без распоряжения. Они еще подумать не успели, а уже набежали опытные специалисты.