Мы поняли, что элитор собирается делать, когда он зашагал к кромке воды. Только для одного заклинания требовалось критично близкое расстояние. Мы заранее начали подготовку, и когда Кэллит присел и взмахом, как фермер, рассеял яд с ладони в воду, мы резко разделились. Если заклинание попало в тело – все, конец, его не остановить. Но можно успеть отсечь пораженную конечность. Мы оставили небольшой островок воды, а всем другим телом отхлынули, отступили от пляжа, обнажая водоросли и ракушки… Та часть, что осталась, была сожрана ядом, уничтожена вместе с той долей воспоминаний и личностью, что в ней хранилась. К счастью, это были самые ранние воспоминания, к настоящему моменту почти утратившие ценность – хотя, конечно, все равно грустно.

Когда заклинание, сожрав все, что могло, исчезло, мы вернулись на прежние позиции, впитали ставшую привычного цвета воду, вновь наполнили ее собой. По взглядам элиторов мы поняли – они получили о нас ценную информацию – помимо свойств нашего тела еще и о том, что мы отлично разбираемся в магии элиторов и в том, как ей противостоять.

Когда Крой вернулся к группе, Верло взволнованно бросил:

– А если бы яд сработал, Силь мог бы утонуть!

Венэн равнодушно пожал плечами:

– Он в любом случае может утонуть, – поймал взгляд Кэллита, – но вообще, мы, конечно же, рассчитываем на то, что успеем Силя вытащить. Но надо признать, что его шансы невысоки при любом раскладе. Поняв, что проигрывает, кначет предпочтет убить хотя бы заложника.

Вот же сволочь! Мы с внутренним содроганием глядели на то, как бледнеет Верло. Возможно, подготовить его к тому, что товарищ умрет, – гуманнее. Но если знать, что он точно не умрет… Лугару тихо произнес:

– Венэн, не надо так. Мы не знаем, что случится. Но мы сделаем все, чтобы спасти Силя.

Кажется, это немного успокоило стажера. Надо бы вмешаться, пока червяк не сказал еще какую-нибудь ересь.

– Ау, сейчас мой вопрос! – Все повернулись, и я вновь растянул волну в улыбке. – Кому выгодно противостояние людей и кначетов?

Верло бросил в нас взгляд, полный ненависти, крикнул:

– Вашему поганому Высшему! И всей его проклятой свите!

Крой вперил в него взгляд, резко развернулся к нам, закрыл его от нас грудью.

Ого… Мы, похоже, недооценили то, как Венэн разозлил парня. А что, если он сделал это специально?.. С этого хитрого лиса станется.

– Я вижу, – мы серьезно глянули на Кэллита, – ты не согласен с черненьким. Дам тебе шанс ответить за него так, как ты считаешь правильным.

Зэйкаль плюнула на землю, скрестила руки на груди:

– Как благородно.

Ей следовало бы злиться на несдержанного Верло, на подлого Венэна, а не на нас. Ведь мы и правда поступили благородно, а могли бы заставить их следовать правилам. Но девушка не способна воспринимать нас как существо, способное на нечто хорошее. Любой, даже самый добрый поступок она воспримет как какой-то коварный, злой план. Как же это грустно…

Мы изобразили изящный поклон:

– Благодарю за столь лестную оценку!

Зэйкаль скривилась, а Крой осторожно начал отвечать:

– Противостояние не выгодно ни кначетам, ни людям. И те и другие теряют жизни, ресурсы и не получают ничего. Противостояние идет больше по инерции, как цепь событий из глубин древности. Единственные, кто пользуются его плодами в свою пользу, пусть и тоже сильно рискуя, – изменники. Они призывают кначетов, заставляя их воплощать в жизнь свои планы, получают силу для своих целей.

Он действительно так думает или отвечает то, что, по его мнению, хотим услышать мы?..

– Хороший ответ. – Мы уважительно кивнули. – Учитывая, что я задал вопрос в формулировке «кому выгодно», а не «кому выгоднее всего», то я должен его принять. А ты, мальчик, – мы обратили зрачки на Верло, – весьма наивен. Олокуз… То есть, по-вашему, Бездна весьма обширна. Она точно такого же размера, как Земля. На ней существуют сотни королевств со своими законами и правилами. Даже ими править трудновато, зачем Высшему еще и ваш мир в нагрузку? Он и так совершает почти невозможное. Никто из людей не смог править целым континентом, что уж говорить о планете.

Хотя, конечно, кначеты и правда пользуются Землей, ссылая сюда преступников, так сказать, на пожизненное заключение. Но, будем честны, Королям и Высшему плевать, что здесь будет с преступниками. Им все равно, будут они дружить с людьми или враждовать.

И это, конечно, надо тоже прекратить. Вот встретим Высшего – заставим его принять закон о запрете использования Земли как тюрьмы.

Зэйкаль уперла руки в бока, вызывающе оскалилась:

– Интересно, какой ответ подразумевал ты. Держу пари, что ты имел в виду нас, элиторов.

Мы рассмеялись.

– Тоже хорошая идея. Вы получаете неплохой гонорар, работу на всю жизнь, бесплатное обучение. Да, есть риски, но они есть и в армии, в полиции – в любой военной профессии. Полагаю, если противостояние вдруг закончится, сильнее всего расстроитесь именно вы, когда окажется, что вам больше не за что платить, а единственное, что вы умете делать, – убивать кначетов.

Еще одна проблемка, которую нам нужно будет решить. Благо и насчет этого у нас уже тоже есть кое-какие наметки. Первое время после перемирия все равно будет происходить много казусов, и элиторы потребуются, а потом мы просто сократим количество учеников в академии.

– Большинство из нас, – Зэйкаль с гневом обвела жестом коллег, – отдали бы жизнь за то, чтобы ни один человек больше не умер от руки кначетов!

– Забавно. – Мы почесали воображаемый нос. – Учитывая, что кначеты – далеко не первая опасность для человека. Люди от рук себе подобных умирают гораздо чаще, чем от наших.

Венэн поднял руку, заставляя девушку умолкнуть:

– Мы отвлеклись, а не то, чтобы у нас было много времени. Давайте продолжать.

Почти

Мы знали, что бесконечно так продолжаться не может. Дован и Зэйкаль лежали без сознания, и мы чувствовали, что больше элиторы никого не отдадут. Они уже поняли, на что мы способны, и решили, как действовать. Возможность для спасения не найдена, а значит, мы будем вынуждены умереть. Если бы был хотя бы какой-то ручеек, впадавший в пруд, по которому можно было бы убежать… Но нет. Единственный способ выжить – убить их всех. Мы не знали, смогли бы мы это сделать или нет, но мы точно этого не хотели. Пора разделяться.

Разделение происходило куда быстрее, одно мгновенье – и я снова стал собой. Было очень странно, непривычно и одиноко, но рефлексировать некогда – я должен был действовать. Достав флягу из