Это известие взбудоражило исследователей, ожидавших возвращения разведчиков не меньше, чем официальные лица. Видимый диаметр ядра «чертополоха» не превышал одного километра, а в сообщении говорилось о пяти и о том, что группа «движется дальше».

Еще через два часа из дыры тоннеля, в котором скрылись разведчики, выполз другой паук и принес известие о дальнейшем пути группы, преодолевшей уже восемь километров, и об удивительных эффектах, сопровождавших продвижение. В зале Центра по ликвидации последствий началась дискуссия между учеными по поводу оценки «восемь километров», но быстро стихла. Все ждали, что будет дальше.

Очередной конкистадор-посланец вышел через четыре часа после второго и запись передал лаконичную и неполную: «Впереди бесконечная цепь пространств с разными… или это иллюзия, или начало другой…» На этом запись обрывалась.

Златков знал, что за слово оказалось стертым в конце сообщения: слово «Ветви», – но не счел нужным делиться догадкой ни с кем. Он вдруг остро пожалел, что не пошел в поход вместе с Полуяновым.

Больше конкистадоры не выходили. А поздно ночью, когда уставшие исследователи и наблюдатели угомонились, в Ствол тайно ушла вторая группа, ведомая одним из «санитаров». Она нырнула в здание в том месте, где к нему почти вплотную прижимался хобот одного из хроностабилизаторов, разрушенного выпадом хронопены сразу после старта Жданова. Однако не только наблюдатели из числа сотрудников безопасности, но и «санитары» пропустили старт в Ствол еще одной группы, которую возглавил Григорий Белый.

До этого он успел выявить двух меченых и захватить одного из них. Им оказался сотрудник СЭКОНа, экоэттик, афганец по происхождению Наджибулла Талибхан. Допрашивал его уже Игнат Ромашин со своей бригадой, использовав для этой цели некоторые неизвестные медперсоналу кабинеты в институте Склифа в Новгороде с кое-какой медицинской аппаратурой. Эта аппаратура понадобилась комиссару для нейтрализации программы в мозгу закодированного «санитара» и удержания его психики на грани распада.

После допроса Талибхана отправили на лечение, психика его все же не справилась со взрывом установленного в сознании «подрывного устройства» – команды самоуничтожения, срабатывающей при попытке давления на личность, и хотя принятые комиссаром меры ослабили «взрыв», Наджибулла Талибхан надолго выбыл из строя и как «санитар», и как человек.

Кое-что все же выяснить у него удалось, и Ромашин связался со Златковым, чтобы договориться о встрече. Вопросы, возникшие у него после контакта с Талибханом, по рации решить было невозможно.

Они встретились в рубке того же спутника службы погоды, предназначенного для подобного рода встреч. Ромашин все еще пребывал в образе довольного жизнью джампера, Златков же по обыкновению имел вид засыпающего на ходу дилайтмена. Лишь те редкие люди, кто встречался с ним взглядом, могли оценить мерцающий на дне его глаз огонь мысли и силы.

– За вами наблюдают? – спросил Ромашин, когда они поздоровались и сели друг против друга.

– Почти не скрываясь. С момента, когда я предложил оценить степень опасности Ствола изнутри, мне перестали доверять. Но все же пока удается уходить из-под наблюдения, разумеется, с помощью этих ваших штучек с непеленгируемыми пересадками на метро, динго-двойников и эйдонаводок. Надо признаться, ваши специалисты разработали неплохие методы маскировки. Однако в будущем личные контакты придется ограничить или вовсе исключить.

– Согласен. Сегодняшняя встреча последняя, кое-что надо обсудить и договориться о взаимодействии. Но первый вопрос у меня иного плана. – Ромашин уселся в кокон-кресле поудобнее. – Как вы объясните феномен Гриши Белого?

– Двойники? – тотчас же понял Златков. – Да, это весьма занятная проблема. Посылали одного, точнее – многих, а вернулись внешне те же люди, но с иным опытом, знаниями и памятью. С точки зрения ортодоксальной науки, нашей науки, объяснить сей феномен нельзя. Требуется применение неформальных логик. Но если принять за истину матричную концепцию времени…

– Секундочку, что за концепция?

– Любое информационное преобразование Вселенной производит мгновенное изменение матрицы Мира.

– Я знаком с этой версией мироустройства. Но наш случай, по-моему, выпадает из нее. Матричная концепция предполагает мгновенное изменение памяти людей, не так ли? То есть они не должны помнить, что было до изменения, до точки бифуркации, как принято говорить, так как изменяется не только внешний мир – матрица Вселенной, но и, соответственно, их внутренний мир. В памяти стирается все то, что происходило раньше.

Златков покачал головой. Сонным он уже не казался.

– Вы более информированы, чем я думал, комиссар. Однако наш случай полностью укладывается в рамки матричной гипотезы. Белый потому может помнить события и детали прошлой жизни, что он в момент изменения отсутствовал в нашей Метавселенной!

В рубке наступила тишина. Ромашин переваривал полученную информацию, но чувствовалось, что он внутренне был готов услышать столь необычные, поражающие воображение вещи.

– Наверное, я все-таки ограничен от природы, – с виноватой усмешкой произнес он наконец, – потому что до сих пор не могу понять, что же такое время. Каждая версия, а их, по моим подсчетам, набралось уже восемь, объясняет природу времени по-своему, и каждая не претендует на звание истины.

Усмехнулся и Златков.

– Как говорил Антифонт: «Время есть мысль или мера, а не сущность». Попробуйте опровергните его.

– Не смогу. Впрочем, вы, по-моему, тоже. Мне надо осмыслить ваше предположение. Оно многое меняет в моем мироощущении. Ведь, если вы правы, вполне возможно возвращение наших ребят, уходивших в Ствол из нашего пространственного континуума. Чем это может закончиться, трудно представить.

Златков, который давно обдумал и просчитал многие варианты взаимодействий Ветвей времени, промолчал. Он занимался хронофизикой более пятидесяти лет, но чем больше углублялся в дебри разных теорий, тем с меньшей уверенностью мог сказать, что такое время. Несмотря на осмысление этой удивительной темы, создание теории хронопереноса и воплощение идеи в хроноускорителе.

– Это все, что вы хотели выяснить, комиссар?

Ромашин ответить не успел. В стенах рубки вдруг вспыхнули алые огоньки, раздался басовитый мужской голос:

– Отмечаю локацию с земной поверхности в диапазонах «один ноль два» и «один и шесть». Мощность девяносто, пучки узкие, направленные. Предполагаю использование станций наведения…

– Уводи станцию! – отреагировал Ромашин на сообщение инка спутника, вскочил. – Быстрее отсюда, Атанас! Кажется, нашу секретную базу все-таки нащупали. Интересная петрушка получается…

Один за другим они нырнули в кабину метро, швырнувшую обоих по «струне» транспортировки на одну из лунных станций, и уже не увидели, как пронзившая атмосферу Земли ракета вонзилась в спутник и превратила его в лопнувший огненный шар.