Ромашин представил, как в этот же самый час миллионы других Ромашиных ломают голову над теми же вопросами жизни и смерти Вселенной, и у него стало муторно на душе. Вообразить такой вариант Мира было нетрудно, труднее было поверить в колоссальную сложность и избыточность Древа Времен, в его чрезмерное многократное дублирование, не поддающееся логике. Объяснить это дублирование можно было разве что замыслом Творца, придавшего сотворенной им Вселенной стопроцентную надежность, будто он сомневался в своей творческой силе и на всякий случай обеспечил сам себе шанс выживания при любом внутреннем преобразовании.

Ромашин повторил про себя последнюю мысленную формулировку и уставился перед собой ничего не видящим взглядом. Было похоже, что неожиданно для себя самого он сформулировал принцип бытия Большой Вселенной. Представляя собой невообразимой протяженности (бесконечной?!) и сложности разумное существо (Бога?!), Вселенная (Древо Времен) просто играла сама с собой в разные игры (жизнь – смерть, например), для чего и создала возможность вероятностного пересечения Ветвей, которая только и придавала интерес Игре, потому что при этом Вселенная могла притвориться, что незнает исхода Игры…

Шок, испытанный Ромашиным от осознания глобальности замысла «садовника», взрастившего Древо Мира или самого ставшего этим Древом, был так силен, что он не вытерпел и позвонил Златкову, и… был несказанно разочарован, услышав ответ:

– Я уже думал над этой проблемой, коллега. Конечно, все намного сложнее, чем вы тут нарисовали, но схвачено верно. Поздравляю. Вот подлечусь, и мы с вами подискутируем на эту тему. Замечу лишь одно: если ваше… гм-м, предположение верно, то выигрышной стратегии Игры просто не существует. Понимаете, о чем идет речь?

Ромашин понимал. Златков намекал на то, что судьба их Ветви так же, как множества других, давно решена, борись они за выживание или не борись, воюй или не воюй с «хронохирургами», посылай или не посылай в Ствол Пашу Жданова с миссией спасения человечества. Мало того, при таком варианте бытия в роли «хронохирургов», Тех, Кто Следит, людей, наконец, выступала сама Вселенная, увлеченно играющая сама с собой в вечный конфликт Добра и Зла…

– Господи! – вслух произнес Ромашин. – Сделай так, чтобы я был не прав!

Златков, понимающий состояние комиссара, наверное, лучше, чем он сам, промолчал.

* * *

После того, как прошли сутки, а от группы Полуянова не поступило больше ни одного сообщения, директор УАСС объявил Ствол и территорию вокруг него в радиусе двух километров зоной особого внимания. Теперь без специального разрешения или пропуска ни один человек не мог пройти в зону, ни один летательный аппарат вклиниться в ее воздушное пространство, ни одна организация или частное лицо не имели права вести там какие бы то ни было работы, в том числе исследовательские.

Естественно, указ Кострова серьезно осложнил работу «санитаров» и понравиться им не мог, поэтому ими были предприняты попытки надавить лично на директора с целью отменить указ, а также на Совет безопасности ВКС, председателем которого был заместитель главы ВКС Орест Шахов.

Первая попытка не удалась. Шахов не смог доказать Кострову его неправоту ни по видео, ни при личной встрече. Директор действовал строго в соответствии с пунктом «срам»[7]инструкции аварийно-спасательной службы. Тогда зампред ВКС начал срочно обрабатывать членов Совета безопасности с целью дискредитации действий директора УАСС и признания его неполного служебного соответствия, что автоматически означало лишение многих полномочий и в конце концов отставку. Но этот процесс требовал времени, а его-то как раз у Шахова не было, потому что долгожданный инспектор «хронохирургов» наконец-то прибыл на Землю.

Он не стал выходить из Ствола (причину Шахов узнал позднее), а потребовал явиться к нему всех четверых резидентов первого и второго ранга, которыми являлись Орест Шахов, Луиджи Тарантино, Игорь Марич и Атанас Златков. Пришлось ломать голову, как проникнуть в Ствол, не вызывая паники среди безопасников, стерегущих зону с утроенным вниманием.

Поскольку Марич уже находился в здании хроноускорителя, а Златков лечился и прибыть не мог, задача упрощалась, хотя и не намного, однако Тарантино еще не сложил с себя полномочия комиссара после заявления директора УАСС о его несоответствии должности и продолжал командовать силами службы безопасности в зоне особого внимания.

Чтобы не возбуждать общественность и исследователей, оставшихся на некоторое время не у дел, поход в Ствол двух руководителей столь высокого ранга решили засекретить и разработали «легенду»: Шахов и Тарантино изъявили желание проинспектировать состояние отрядов поддержки, которые должны были в случае беды с первой разведгруппой идти в Ствол для эвакуации пострадавших. Таким образом, оба резидента спокойно прошли все заслоны, не обнаруживая при этом себя, и нырнули в одну из незаметных дыр в стенке нижней «колючки чертополоха» – там, где их ждал инспектор, в то время как специальная команда «санитаров» отвлекала всех возможных наблюдателей спецэффектами типа динго-программ и радиопризраков. Наблюдатели при этом могли слышать «радиопереговоры» важных персон со всеми службами и видеть их появление перед видеокамерами во время редких встреч с работниками Центра.

Однако эти маневры могли сбить с толку кого угодно, только не комиссара Ромашина с его чудо-богатырями перехвата и анализа ситуации. Он сразу понял, что за интерес к зоне особого внимания проявляют Тарантино и Шахов, а поскольку ему во что бы то ни стало надо было выяснить, кто прибыл на Землю с инспекцией от «хирургов», Ромашин вынужден был сделать свой ход – проникнуть в Ствол вслед за резидентами.

Операция была разработана всего за три минуты; вся команда комиссара и его личная компьютерная сеть находились в состоянии «резонанса» и не требовали ввода данных. После чего две обоймы безопасников, многие из которых вполне легально работали в Центре по ликвидации последствий, начали проводить операцию в жизнь.

У точки входа в Ствол Шахова и Тарантино вдруг вспухло облако дыма, из стены вырвались языки пламени, и тотчас же в это место после сигнала тревоги метнулся пожарный модуль, команда которого – киберы и люди в спецкостюмах – приступила к тушению пожара. Тушили они споро, огонь погас быстро, лишь струи дыма продолжали расползаться во все стороны, но за это время произошла и «смена караула»: «санитары», стерегущие вход, были захвачены, а на их место встали люди Ромашина. Сам он, в сопровождении обоймы риска из личной охраны, одетый в скафандр, вооруженный «глюком», стартовал в здание в режиме ракетного залпа.

Полевые анализаторы «санитаров», конечно, засекли изменение гравитационных и электромагнитных потенциалов в контролируемой зоне, но из-за дыма и прочих шумовых эффектов правильный вывод сделать не смогли. Бросок группы Ромашина прошел для всех заинтересованных лиц незамеченным.

* * *

Шахову и Тарантино не пришлось долго плутать в мешанине труб и коридоров, образующих внутренности нижней «колючки чертополоха». Инспектор ждал их в сотне метров от входа на пересечении круглых тоннелей, похожих на кишки неведомого великана – фиолетово-розового цвета, с жирно блестящими стенками и белесо-зеленоватыми лужами. Однако лишь Орест Шахов, получивший полный объем сведений о «хирургах», смог оценить, что это за лужи, образующие длинную цепочку по всей длине тоннеля. Лужи вдруг зашевелились, начали испаряться, превращаться в туманные зеленоватые фигуры, отдаленно напоминающие Кощеев Бессмертных со стертыми лицами. Их набралось около полусотни – призрачных, невесомых на вид, легких: дунь – рассыплются, развеются, исчезнут, – но когда они собрались вместе, втянулись один в другого, темнея на глазах, превратились в плотную, металлическую на вид статую Кощея, на резидентов повеяло недоброй мощью, безразличием, высокомерием, выразительной воинственностью, угрозой и враждебностью.