Специальный лакей внес большое блюдо, накрытое сверху серебряной крышкой. Когда крышку подняли, все увидели, что под ней находится парадная адмиральская шляпа. Кажется, она была сварена в крутом кипятке и приправлена для съедобности сливочным кремом, мармеладом и дольками фруктов. Кокарда, металлические пуговицы и козырек были предварительно с фуражки срезаны.

– Я обещал вам съесть свою шляпу? – сердито обратился к Вильмонту адмирал. – Теперь я знаю, что царской яхте и в самом деле угрожала опасность. Так извольте! Мое обещание крепче самого прочного манильского каната.

Ловко орудуя десертным ножом, Авраамий Богданович принялся нарезать необычный десерт и небольшими кусочками отправлять себе в рот, тщательно прожевывая и запивая кофе. Находящиеся за столом рты пооткрывали от изумления. Когда первый шок прошел, все стали просить Закселя не губить себя. Но привыкший к порядку старый педант скорее готов был принять мученическую смерть от заворота кишок, нежели изменить данному слову – только дожевав последний кусочек и запив его, он поднялся из-за стола и, придерживая живот, поплелся из столовой. Хозяйка тут же послала за доктором, приказав прислуге готовить все необходимое для промывания кишечника.

* * *

Этот трагикомичный эпизод обернулся неожиданной встречей, которая разом изменила все. По дороге из адмиральского дома на оживленной улице Анри увидел молодую женщину, выходящую из лавки книготорговца. Много лет назад он считал ее своей женой, хотя они даже не успели обвенчаться. Их совместная жизнь продлилась меньше двух суток. Тем не менее никакая другая женщина так и не смогла потеснить ее в сердце Вильмонта.

Увидев ее, Вильмонт встал в коляске, потом резко сел. Сомнений не было, – да, это была она, Лиза!

С нею был высокий господин. Левая рука его была подвешена на черный платок. Фигурой и особенно своей перевязанной рукой он очень напоминал того типа в маске, который убил Лехтинена и сумел скрыться с места преступления в поджидавшей его пролетке. Небрежным жестом высокий выбросил в урну окурок сигары.

Лиза вдруг стала беспомощно озираться. Вильмонт поспешно отвернулся. Проклиная себя и свою профессию, в которой нет места обычным человеческим чувствам, он удалялся прочь, так ни разу и не оглянувшись.

В последний раз, когда они встречались, Лиза уже являлась активным участником революционного подполья. За прошедшие годы она, конечно, набралась опыта революционной борьбы. «Не надо самообмана, я и она – враги, – сказал себе Вильмонт. – Она ведь сама мне об этом сказала в нашу последнюю встречу. И я правильно поступил, что пока позволил им уйти. Опытные конспираторы сразу бы почувствовали за собой слежку. Гораздо важнее знать, что Лиза в городе».

* * *

– Послушайте, Машенька, напрасно вы отказываетесь. Разве вам не нужны деньги?

Анри мягко пытался убедить девушку, которую ему порекомендовали в местном художественном училище, как очень одаренную студентку, что он не предлагает ей ничего предосудительного.

– Люди, которых я прошу вас нарисовать, подозреваются в серьезных преступлениях.

– И все-таки, увы! – был Вильмонту ответ.

Анри выдержал долгую актерскую паузу, которую не знал чем заполнить. Его очень удивляла несговорчивость курсистки.

– Но хотя бы объясните, Машенька, чем я провинился перед вами. У меня такое ощущение, что еще немного, и я получу от вас оплеуху. Так и скажите, что вам просто не понравилась моя физиономия.

– Дело вовсе не в вас. – Покраснев, девушка с интересом взглянула на симпатичного офицера: – Просто я не хочу иметь ничего общего с тайной полицией. Тем более помогать ей. Обратитесь к кому-нибудь другому. Среди моих сокурсников многие нуждаются в заработке и наверняка обрадуются вашему предложению.

– Кто-нибудь другой мне не нужен.

– Мне все равно, – равнодушно пожала плечами девушка, собираясь уходить. Но тут глаза ее расширились от ужаса. Анри пришлось прибегнуть к запрещенному приему – показать несговорчивой студентке посмертную фотокарточку убитого в своей лаборатории несчастного доктора Лехтинена.

– Ой. Кажется, я знаю его, – пролепетала художница. – Он живет на нашей улице.

– Жил, – скорбно поправил ее сыщик. – Его убил человек, которого я ищу. А вы отказываетесь мне помочь найти преступника. Таковы, значит, ваши принципы?

Вильмонт не зря потратил на девчонку время. Она действительно обладала прекрасным воображением и точной рукой. По одним лишь словесным описаниям она создавала рисованный образ человека. За какие-то сорок минут сыщик получил 12 эскизных портретов интересующих его людей. И качество их не уступало фотографическим снимкам!

* * *

Еще через час Анри собрал своих филеров у себя в номере гостиницы «Мальмстем». Ставя задачу, капитан был лаконичен:

– Пусть каждый возьмет по два портрета интересующей меня дамы и ее кавалера. Тому, кто первым найдет эту женщину и ее спутника, я выплачу премию в 30 рублей.

Не сомневайтесь, господин капитан, – скаля лошадиные зубы, пообещал как обычно самоуверенный Чесноков. – Бабенка приметная – разыщем.

– Да и хахаль ее – мужчина видный, – рассуждал второй филер, рассматривая выданные ему рисунки, – такого за версту видать. Поспрошаем у местных. Гостиницы и частные пансионы обойдем.

– Спутник интересующей меня дамы курит вот такие сигары. – Анри продемонстрировал подчиненным окурок, за которым он специально возвращался к книжной лавке, из которой вышли Лиза и ее приятель.

Пока филеры внимательно осматривали окурок, Вильмонт с надеждой поглядывал на шарманщика. С безучастным видом тот сидел в сторонке и покуривал папиросу, которой его угостил Анри, пуская колечки дыма под потолок. Подставкой для протеза одноногому служила его неизменная спутница – шарманка. Обезьянка его тем временем исследовала ящики, в которых Вильмонт хранил чайные принадлежности.

– А ты что скажешь? – обратился к нему Анри.

Шарманщик ответил с ощущением собственного превосходства.

– Вижу, этот красавец и его подружка нужны вам позарез.

– Это ты верно подметил.

Шарманщик проницательно зыркнул на Вильмонта.

– Но в душе вы сомневаетесь в успехе, что бы ни говорили вам ваши лазутчики.

Анри промолчал, чтобы не обижать подчиненных.

Уличный бродяга решительно размял в пепельнице окурок папиросы и объявил свое условие:

– Вы заплатите мне сто рублей. Тогда я найду их вам за двенадцать часов.

– У меня сейчас нет таких денег. Давай сговоримся хотя бы на шестидесяти.

– Желаю удачи, господа хорошие. – Одноногий калека удивительно легко поднялся со стула, давая понять, что не намерен торговаться. Этот отставной моряк обладал буль-дожьей хваткой.

– Хорошо, – вынужден был согласиться капитан.