— Ты его нашел? — уточнила она, беря пробирку. — С каких это пор ты занимаешься сбором улик?

— С тех пор как… э-э… — Уилл протянул руку к образцу. — Тебе лучше это не трогать.

— Почему?

— Это не улика.

— Она запечатана.

Она показала ему ненарушенную полоску пленки с инициалами Чарли.

Уиллу нечего было ей ответить.

— Что происходит? — подозрительно спросила Фейт.

— Я украл это на месте преступления в доме Кампано. Чарли отвернулся, и я спер ее прежде, чем он успел внести ее в каталог.

Она прищурилась.

— Твой диктофон включен?

Уилл взял лежащий на столе диктофон, открыл заднюю крышку и вытряхнул батарейки.

— Этот порошок был обнаружен в прихожей. Его могут не принять к рассмотрению в суде в связи с возможностью перекрестного загрязнения места преступления. Мы все постоянно ходили взад-вперед. Его мог принести на ногах кто-то из нас. Какого черта! Скорее всего, так и было, но…

— Но что?

— Но, может, и нет. Он не похож на землю вокруг дома. Этого порошка не было ни на обуви Адама, ни на подошвах девочки. Его мог принести в дом убийца.

— Звучит так, будто ты получил эту информацию от человека, собиравшего улики.

— Чарли понятия не имеет, что я это делаю.

Было ясно, что Фейт ему не верит, но она не стала настаивать.

— Чисто гипотетически, как я могла бы с этим поступить?

— Может, попросить об услуге кого-нибудь из Теха?

Она яростно затрясла головой.

— Я не собираюсь впутывать своего сына в…

— Конечно нет, — перебил ее Уилл. — Я подумал, что, может быть, ты могла бы поговорить с Виктором Мартинесом.

— С Виктором? — эхом откликнулась она. — Я почти не знаю этого человека.

— Ты знаешь его достаточно хорошо, чтобы позвонить ему относительно Гейба Коэна.

— Это совсем другое дело, — запротестовала она. — Он возглавляет отдел по делам студентов. Забота о Гейбе Коэне — это его работа.

— Если ты к нему обратишься с этой просьбой, она не покажется ему странной, — предпринял еще одну попытку Уилл. — Если бы я позвонил ему вот так, ни с того ни с сего, возникла бы необходимость во всякого рода формальностях и канцелярщине. Фейт, это необходимо сделать по-тихому. Если этот порошок приведет нас к месту, где надо вести поиски, и мы найдем того, кто это сделал…

— В этом случае улики окажутся недействительными и арест может провалиться. — Она тяжело вздохнула. — Уилл, я должна подумать.

Он решил убедиться в том, что она поняла его правильно.

— Я прошу тебя нарушить закон. Ты это понимаешь?

— Это у нас семейное, верно?

Уилл понимал, что ее слова прозвучали резче, чем она того хотела. Но он также знал, что на протяжении последних полутора дней она изо всех сил старалась приспособиться к их вынужденному «браку по расчету».

— Фейт, — снова заговорил Уилл, — я не хочу, чтобы ты делала что-нибудь, с чем не сможешь жить. Просто верни мне образец, если решишь не связываться.

Она сжала пробирку в кулаке и прижала ее к груди.

— Мне пора.

— Ты…

Она продолжала сжимать пробирку.

— Чем мы занимаемся завтра?

— С самого утра у меня встреча с Амандой. Мы увидимся с тобой здесь около восьми часов. Гордон Чу, эксперт по отпечаткам, приезжает из Чаттануги, чтобы поработать с нашими записками. — Он окинул взглядом кабинет и почти живописный вид из окна. — Если в четверть девятого меня здесь еще не будет, проверь мужские туалеты в аэропорту.

Фейт сидела за кухонным столом. Не считая лампы над плитой, комната была погружена в темноту. Она достала из шкафа бутылку вина, бокал и штопор, но так ни к чему и не притронулась. Все эти годы она ни о чем так не мечтала, как о том, чтобы Джереми повзрослел и покинул дом, чтобы она могла создать для себя некое подобие жизни. Но теперь, когда его здесь не было, Фейт казалось, что в ее груди, там, где раньше было сердце, зияет дыра.

Она знала, что вино не поможет. Она от него всегда раскисала и становилась плаксивой и сентиментальной. Фейт потянулась к бокалу, чтобы убрать его обратно, и эта попытка закончилась тем, что она его перевернула. Она попыталась поймать бокал, но он ударился ободком о край стола и разбился на кафельном полу. Фейт опустилась на колени и начала собирать острые осколки. Она подумала о том, что надо бы включить свет, за секунду до того, как один из осколков впился ей в кожу.

— Проклятье! — пробормотала она, выдергивая стекло и суя палец в рот.

Она подошла к раковине и подставила ранку под струю холодной воды. Включив светильник над раковиной, она наблюдала за тем, как кровь собирается в лужицы и смывается водой, снова собирается в лужицы и снова смывается водой.

От навернувшихся слез все перед глазами расплылось, утратило резкость и отчетливость. Она чувствовала себя очень глупо, но рядом не было никого, кто мог бы поинтересоваться, почему она плачет из-за такой мелочи, как порезанный палец, поэтому Фейт не стала сдерживать слезы. Кроме того, ей было из-за чего плакать. Завтра утром должен был начаться третий после похищения Эммы день.

Что будет делать Абигайль Кампано, когда проснется? Принесет ли ей сон некую амнезию, которая по пробуждении заставит ее заново вспомнить, что ее малышки больше нет с ней? Что она тогда будет делать? Станет ли вспоминать все завтраки, которые она ей готовила, все ее футбольные тренировки и уроки танцев, все домашние задания, которые она помогала ей выполнять? Или мысленно перенесется в будущее, а не в прошлое: выпускной, свадьба, внуки?

Фейт взяла салфетку и вытерла глаза. Она понимала, что все эти мысли ничего не стоят. Ни одна мать не сможет уснуть, когда ее ребенок в опасности. Фейт и сама провела много бессонных ночей, хотя точно знала, где находится Джереми или, по крайней мере, где он должен находиться. Ей мерещились автомобильные аварии и проблемы с алкоголем. Кроме того, она волновалась за девочку, с которой встречался Джереми и которая могла совершить такую же глупость, что и Фейт в ее возрасте. Достаточно было того, что ее сын всего лишь на пятнадцать лет моложе ее самой. Не хватало ей еще внука на шестнадцать лет младше сына.

От этой мысли Фейт громко рассмеялась и бросила салфетку в мусорное ведро. Надо бы позвонить матери и посочувствовать ей. Или хотя бы в миллионный раз попросить прощения. Но в ком сейчас Фейт нуждалась на самом деле, так это в отце.

Митчелл умер от инсульта семь лет назад. К счастью, его страдания длились недолго. Однажды утром, стоя в кухне, он схватился за плечо и упал на пол. Два дня спустя он мирно умер в больнице. Из Германии прилетел брат Фейт. Джереми на один день отпросился из школы. Билл Митчелл всегда был очень деликатным человеком и даже в смерти сумел позаботиться о потребностях своей семьи. Когда он скончался, они все были рядом с ним. Они все успели с ним попрощаться. Дня не проходило, чтобы Фейт не думала об отце, не вспоминала его доброту, его надежность, его любовь.