На острове всегда находилось не больше горсти английских рыцарей, может быть, меньше двенадцати из 550 братьев на Родосе. В 1514 году английский ланг насчитывал всего 28 рыцарей, и большинству приходилось оставаться дома. Эта задача была возложена на великого приора Англии, приора Ирландии и приора Шотландии, который заседал в шотландском парламенте, как и великий приор Англии в английском, тогда как большинство братьев среднего и старшего возраста требовались для управления командориями. Также было несколько «почетных рыцарей», которым Великий магистр вручил золотой «крест преданности».

Среди этих почетных братьев были Томас Стэнли, 2-й граф Дерби, которого приняли в орден в 1517 году, и Чарльз Сомерсет, 1-й граф Вустер, принятый тогда же. Они ни разу в жизни не бывали на острове.

Однако англичане поскромнее, не связанные с орденом, приезжали на Родос. После падения Константинополя он стал убежищем для греческих ученых, которые привлекали желающих научиться греческому языку. Один из учеников – Уильям Лили – стал первым главным магистром школы Святого Павла в Лондоне.

Непосредственно среди рыцарей встречались люди высокообразованные и даже ученые. Каурсин неплохо разбирался в классической литературе, а последний великий канцлер на Родосе, брат Андреа д’Амараль, как говорили, знал труды Плиния, как свое собственное имя. Брат Сабба да Кастильоне, принятый в орден на Родосе в 1505 году, был увлеченным антикваром и тратил свободное время на поиски античных скульптур в Эгейском регионе, которые затем отправлял на родину в Мантую.

Для завоевателей Рума само существование Родоса было оскорблением, и в 1503 году корсар Джамали совершил набег на остров, чтобы терроризировать его жителей. Однако братья расставили кавалерию в стратегических точках, и враги двинулись на Лерос. На этом островке-скале находилось только два рыцаря в крохотном форте – пожилой, прикованный к постели командор и юный брат Паоло Симеони восемнадцати лет. Но на следующее же утро неверные с изумлением увидели, что в проеме стены их ожидает большой контингент госпитальеров, и поспешно подняли паруса. Дело в том, что брат Паоло одел всех жителей острова, и мужчин, и женщин, в красные сюрко ордена. В 1506 году семь египетских «флейт» – чрезвычайно быстрых и необычайно длинных и узких галер с очень большими парусами – атаковали Кос. Две вышли вперед на разведку, но внезапно из-за мыса появились два родосских военных корабля, перерезав им путь, после чего мамлюки пристали к берегу и бросились на сушу. Госпитальеры сами поднялись на египетские корабли и заманили остаток флотилии в бухту, где стояли в засаде галеры ордена, после чего захватили экипажи всех пяти кораблей и продали пленников в рабство. Еще более эффектным оказался захват александрийской «Большой каракки» в 1509 году. Каждый год этот корабль-сокровищница под названием «Могарбина», «Царица морей», ходил между Тунисом и Константинополем, перевозя богатых купцов и сказочно роскошные товары из Индии. «Могарбина» представляла собой гигантское судно с семью палубами, и ее главную мачту «могли обхватить шестеро человек», ее защищали «100 пушек и 1000 солдат». Купцы без боязни вверяли ей свои самые богатые товары, ведь каракка уже несколько раз отражала нападения братьев. Командор де Катино, хитрый лимузенец, подстерег этого исполина у Крита. Под видом переговоров он поставил борт о борт с «Могарбиной» большую каракку ордена и потом одним смертоносным залпом картечи скосил и ее капитана, и офицеров на корме. Оставшаяся без начальства команда сдалась, рыцари взошли на борт и нашли там поразительный груз: серебро и драгоценные камни, тюки шелка и кашемира, ковры, большое количество перца, имбиря, гвоздики и корицы. На обратном пути братья захватили три грузовых корабля поменьше и в конечном итоге все сокровища распродали во Франции, а за владельцев взяли выкуп или продали в рабство.

В августе 1510 года египетский султан Кансух аль-Гаури послал своего племянника с 25 парусниками в «Лаяццо» – Айас на побережье Малой Азии рядом с Александреттой, – чтобы привести груз корабельного леса, в котором сильно нуждался. Шпионы ордена доложили об этом на Родос. Внезапно, откуда ни возьмись, братья возникли у Айаса на четырех галерах под началом брата Андреа д’Амараля и восемнадцати вооруженных каракках и фелуках под началом брата Филиппа де Вилье де л’Иль-Адама (разделение командования позднее принесет горькие плоды). Мамлюки быстро направились к ним навстречу в боевом порядке. После особо кровопролитной схватки борт о борт братья одержали славную победу, захватив четыре военные галеры и 11 прочих судов. Это была величайшая из всех морских битв родосских рыцарей и блистательная победа их шпионской сети. Вдобавок в деле была замешана и политика. Лес предназначался для нового египетского флота, который должен был присоединиться к турецкому и выбить португальцев с Красного моря: этот недолгий союз оказался последним между мамлюками и турками-османами, которые вскоре обратились друг против друга. В 1516 году турки разгромили и убили Кансуха аль-Гаури и через год повесили последнего султана мамлюков. В первую очередь, битва при Айасе была для Порты неудобным напоминанием о том, что Родос становился все более грозной морской державой.

Мягкого Баязида в 1512 году заставил отречься от престола и отравил его собственный сын Селим I Грозный, в котором кровожадность и вероломство достигли невиданной высоты. Он был блестящим военачальником и одержал множество побед, а своих янычаров снабдил аркебузами. Земля под орденом задрожала, но, к счастью, Селима занимали войны с Венгрией, Персией и Египтом. Потом в 1517 году он прибавил к своим владениям Каир и халифат; обитель оказалась в кольце врагов. Однако как раз в то время, когда Селим в 1521 году намеревался взяться за Родос, он умер. Его преемник Сулейман Великолепный, самый обаятельный и самый грозный из турецких султанов, унаследовал привыкшую к победам, закаленную боями армию. Анатолия к тому моменту находилась в сердце Османской империи, однако всего в нескольких километрах от ее берега лежало это осиное гнездо пиратов и идолопоклонников, которое тогдашний летописец Кемаль-паша-заде назвал «источником греха и местом сбора извратителей религии». Пока оно не уничтожено, Турции нужны были все корабли для охраны собственных вод, и поэтому она могла сама стать великой морской державой. На выборах магистра в 1521 году на этот пост претендовали приор Англии Томас Докра, португальский приор Кастилии Андреа д’Амараль и приор Оверни Филипп де Вилье де л’Иль-Адам. Выбрали третьего, к шумному смятению Амараля, который прокричал: «Это будет последний Великий магистр Родоса!» Получив письмо с поздравлением от нового султана, брат Филипп написал сардонический ответ, который фактически означал брошенный вызов, так как его шпионы проникли во дворец Сулеймана, и он знал, что нападение неминуемо. Европа проигнорировала его просьбы о помощи, но находчивый магистр нанял 500 критских арбалетчиков, несмотря на запрет их венецианского господина, переодев их купцами и палубными матросами. А лучше всего было то, что он нанял Габри эле Тадино де Мартиненго, величайшего военного инженера того времени, которому пришлось добираться до Родоса вопреки яростным попыткам ему помешать. Оказавшись на острове, богобоязненный Мартиненго был так потрясен, что попросился в орден, так как не был женат. Филипп пришел в восторг и не только сделал этого талантливого кандидата рыцарем, но и даровал ему большой крест, и новый бейлиф с энтузиазмом взялся за усиление обороны: перед каждым бастионом расположили равелины – двойные окопы треугольной формы вершиной к противнику, во всех опасных местах сложили «фашины и габионы» – связки прутьев и корзины с землей, и все батареи, защищенные мантелетами из дерева и веревок, разместили таким образом, чтобы обеспечить максимальный охват. Гарнизон Филиппа был чуть больше, чем гарнизон д’Обюссона, – он располагал пятью сотнями братьев, тысячей тяжеловооруженных воинов и некоторым числом ополченцев, – но у него были более сильные укрепления и неизмеримо превосходящая огневая мощь.