– Почему вы не хотели жить с сестрой? – спросила Агата.

Ее до сих пор поражало то, что Дарья так легко согласилась встретиться с ними и даже впустить их в эту квартиру. Она только что потеряла сестру, ей не давали проходу журналисты – разве после этого хочется с кем-то говорить?

Но Ян каким-то чудом сумел ее убедить. Как – Агата не знала, да и не была уверена, что хочет знать.

– Здесь нужно расставлять акценты правильно: это она не хотела жить со мной, – вздохнула Дарья. – Она вообще ни с кем жить не хотела. Она с детства была такой. Я надеялась, что она это перерастет, но ее замкнутость – это не болезнь и не аномалия. Просто такой характер. Не поймите меня неправильно, Вита не была каким-то диким зверенышем, шарахающимся от людей! Но если у нее был выбор, она предпочитала ни с кем не общаться.

Агата и Ян разошлись в разные стороны, осматривая полки. Дарья, которая все это уже видела, осталась у двери и наблюдала за ними.

Похоже, читала Виолетта много и почти все подряд. Один стеллаж был отдан профессиональной литературе: словари, справочники, учебники. Но на остальных полках были в основном художественные книги разных жанров и времен.

– То есть, большую часть времени ваша сестра проводила в одиночестве? – уточнил Ян.

– Да, она к этому приспособилась, я бы так не смогла. Она устроилась переводчиком в какое-то агентство и работала из дома, занималась в основном техническими документами. Ей так было проще: получит заказ на сто страниц и месяц с ним возится. Ни с кем не нужно говорить, и деньги у нее всегда есть. Ее в том агентстве ценили, потому что она идеально справлялась с самыми скучными и неинтересными заказами, такими, от которых другие переводчики волком выли.

– Но ведь она не могла всю жизнь только и делать, что работать, – заметила Агата. – У нее было свободное время? Какие-то увлечения?

Как странно было задавать эти вопросы – и вообще быть здесь. Имеет ли она на это право? Кто она такая? Детектив, полицейский? Нет, она всего лишь графический дизайнер, который непонятно как оказался не на своем месте!

Впрочем, нет, как – понятно. Ее втянули в дикую историю, из которой она давно должна была выйти. А она осталась и, как Агата себя ни упрекала, уходить не собиралась.

– Конечно, у нее было свободное время, – кивнула Дарья. – Но и его она проводила одна. Читала книги, гуляла, занималась фотографией. Могла и на выставку какую-нибудь сходить, и в театр, но тоже одна. Я решила, что ее это устраивает, а потом поняла, что поторопилась с выводами.

– Потом – это когда? – спросил Ян.

– Когда она записалась в ту студию. Тогда до меня и дошло, что у Виты есть чувства и эмоции, которые она хотела бы выразить. Просто у нее не получалось делать это так, как делают другие люди. Ради чего еще ей выбирать пластический театр?

– Вы спрашивали ее об этом напрямую?

– Нет, – покачала головой Дарья. – Спрашивать ее напрямую было бесполезно, но о многом она говорила сама. Думаю, она доверяла мне больше, чем нашим родителям. Даже в этом театре Вита никогда не участвовала в групповых постановках, она всегда танцевала одна. Но у нее ничего не получалось.

– Вам так показалось?

– Мне ничего не казалось, я не разбираюсь в таких вещах. Она сама сказала. Как по мне, танцевала она неплохо. Но Вите был важен не танец, она хотела с помощью всего этого показать, что творится у нее на душе. Вот это у нее как раз не получалось. Она говорила, что когда выходит на сцену, она словно льдом покрывается – Вита, а не сцена. Она могла повторять движения, которые выучила, но она в этот момент ничего не чувствовала.

– Почему она не отказалась от этого? – удивилась Агата. – Мне кажется, любое увлечение должно быть в радость.

– Не думаю, что для Виты это было увлечением. Кажется, она сделала это главной целью своей жизни – на тот момент.

Агата готова была поверить. Карьеры как таковой у Виолетты Лис не было: она раз за разом выполняла технические переводы, почти как машина, и получала за это деньги. Она прекрасно знала, что ни о каком повышении тут и речи идти не может. Ее это устраивало, потому что любое повышение означало бы необходимость общаться с людьми.

Но эта театральная студия – совсем другое дело. Виолетта понимала, что не умеет давать волю своим чувствам. Преодолеть этот барьер самостоятельно она не могла, поэтому и выбрала такой путь.

– Ну и сколько она над этим билась? – полюбопытствовал Ян, проводя пальцем по корешкам книг, собранных на полке.

– Два года. Сами танцевальные движения получались у нее все лучше и лучше. Преподаватели были настолько довольны ею, что научились закрывать глаза на ее странности – например, на постоянный отказ танцевать в группе. Но сама Вита даже близко не подошла к тому, что ей было нужно… до недавних пор.

– У нее начало получаться? – спросила Агата.

– Она сама так считала. Я, если честно, разницы не увидела, но Вита очень изменилась. Она стала счастливей, что ли, трудно это описать, – задумалась Дарья. – Она говорила, что все делает правильно.

– Вы догадываетесь о причинах? Почему у нее два года не получалось, а тут все вдруг пошло хорошо?

– Мужчина, – горько улыбнулась сестра погибшей. – При таких чудесных переменах в жизни женщины, все всегда сводится к мужчине.

С этим Агата готова была поспорить, особенно вспомнив собственные «чудесные перемены», но ей не хотелось напрасно тратить время. Она задала другой вопрос:

– Она начала с кем-то встречаться?

– В такие подробности она даже меня не посвящала. Вита была очень осторожна в отношениях с людьми. Она никогда не рассказывала мне о нем напрямую, в стиле «Сестренка, у меня кто-то появился!» Она даже имя его ни разу не назвала. Но иногда, забывшись, она упоминала его, просто как кого-то, кто стал частью ее жизни.

– Что она говорила о нем?

– Что он помогает ее, наставляет, не знаю, как…

– А вот я догадываюсь, – отметил Ян.

Он взял с полки одну из книг, подошел поближе к девушкам. Украдкой переглянувшись с ним, Агата убедилась, что они сейчас думают об одном человеке.

Руслан Савин вполне мог оказаться «тайным обожателем» Виолетты. Екатерина упоминала, что он умеет входить в доверие.

Книга, которую выбрал Руслан, называлась «Тайные миры». Вопреки ожиданиям Агаты, потертый томик оказался не фантастикой, а самоучителем по медитации и трансу.

– Он одолжил ей эту книгу, – пояснил Ян. – И она была очень признательна ему за это.

– Откуда вы знаете? – поразилась Дарья. – Вы что, знали Виту?

– Нет, но я вижу эту книгу, мне достаточно.

– А вот я в ней ничего особенного не вижу!

Агата согласно кивнула, ей книга тоже казалась самой обычной. Но она уже усвоила, что именно такой реакции Ян и ждет. Ему нравилось видеть, что он снова превзошел всех остальных, и только потом все объяснять им. Агата дарила ему такую возможность без обиды и злости, ей-то было все равно.