– Помню, – Валентин Григорьевич улыбнулся. – Я считаю его просто хвастливым убийцей, стреляющим в спину людям. Не только солдатам, но и простым людям, жителям Чечни и всей России. Хотя он и превозносит себя до уровня героя-абрека. Были такие в истории Кавказа и той же Чечни. Но были и абреки, которые просто стреляли в людей из засады и тут же убегали, услышав цокот копыт вдалеке, иногда даже не успев ограбить убитого. Из страха. Он из последних...

Костромин кивнул, соглашаясь с характеристикой.

– Ну так вот, этот хвастливый убийца прибыл в Москву. У него в руках очень сильный наркотик, способный заставить любого человека сделать то, что от него потребуют в период трансового состояния, вызванного приемом этого наркотика. И мы предполагаем...

– Вы предполагаете, что моя дочь... Так я понял из телефонного разговора... Нет. Она не наркоманка и склонности к этому не имеет. Правда, она пробовала курить, как все дети, но я, как человек некурящий, сразу чувствую запах. И быстро ее отучил. У меня методы армейские, крутые...

– Наркотик можно ввести и без согласия человека. Насильно. И человек не будет этого помнить, если ему так прикажут.

– Даже так? – но генерал не воспринял сообщение всерьез, и это гостей беспокоило.

– Кто из ваших близких сегодня выходил из дома?

– Только дочь. Других близких у нас нет. Семья состоит из трех человек. Мы с женой вчера еще запасли продукты, и она сегодня с кухни не выходит. Таня! Ты скоро?

Дверь раскрылась, и жена генерала, достаточно еще молодая и красивая женщина, принесла на подносе бутылку водки и наскоро собранную закуску. Поздоровалась, поставила поднос на стол и тут же вышла. Дисциплина, должно быть, в доме военная.

– Давайте за юбилей... – предложил Сомов.

– С вашего разрешения, товарищ генерал, чуть позже. Дочь уже вернулась?

– Минут за десять до вашего прихода.

Настойчиво зазвонил домофон.

– Кто еще прибыл? – радостно спросил генерал сам себя и пошел к двери.

– Это минер из управления ФСБ, – сказал Костромин. – Запустите его, пожалуйста.

Они услышали, что это в самом деле прибыл минер. А когда генерал открыл дверь, оказалось, что минеров сразу трое. За спиной одного из них ранец с прибором прозванивания на наличие металла.

– Что за вызов, товарищ генерал? – спросил капитан с сосредоточенным морщинистым лицом, даже не представившись.

– А это вы спросите у своих коллег. Я ничего не понимаю.

– Валентин Григорьевич, – предложил Тобако, – давайте пройдем в комнату к вашей дочери.

Генерал постучал, прежде чем войти.

– Да-да... – разрешил девичий голос.

Они вошли все вместе. Девочка никак не проявила удивления. Лицо отрешенное, мысли витают в облаках. И это насторожило.

– Настя, ты плохо себя чувствуешь? – спросил генерал. Он-то первым увидел, что с дочерью не все в порядке.

Настя не сразу ответила и смотрела перед собой безмятежно, словно не понимая, что происходит.

– Нормально все... – сказала наконец.

– Настя?! – уже более строго сказал Сомов, стараясь привлечь внимание девочки.

Но вперед шагнул не отец, а Тобако. Он с наркоманами встречался часто. Положил руку девочке на лоб, приподнял лицо к свету и посмотрел в глаза.

– Посмотрите на зрачки. Она все еще в трансе...

– Что вам еще?.. – вопрос с уст девочки сорвался, прозвучал, видимо, в привычном для домашнего общения тоне, но ответом, судя по тону сказанного, она совсем не интересовалась.

– Товарищ генерал, вы открывали дверь, когда дочь пришла? – спросил Костромин.

– Нет. У нее свой ключ. Но я видел через коридор, как она заходила. Зашла и сразу к себе в комнату. Так бывает, когда она не в духе. У девочки характер в папу...

– Настя... – позвал Тобако. Она подняла глаза на звук, но ничего не ответила. – Очевидно, они неправильно рассчитали время. Для принимающего наркотики в первый раз процесс может выглядеть и укороченным, и удлиненным. Это зависит от особенностей организма.

– У нее было что-то в руках? – спросил комиссар.

– Нет. Только рюкзачок за плечами. Он и сейчас на ней.

– Помогите снять рюкзак, – сказал Тобако жестко. – И осторожней... Чувствуете по весу...

Минеры тут же оказались рядом. Настя не сопротивлялась, податливо подставляя руки, чтобы снять лямки. Тобако хотел раскрыть рюкзак.

– Отставить! – рявкнул вдруг с подвизгом морщинистый капитан. – Взрыватель может быть установлен на открывание.

Второй минер поднес к рюкзаку рамку прибора.

– У-у... Как фонит... На улицу. Немедленно!

– Валя, что случилось? – генеральская жена только сейчас зашла из кухни.

– Отойди, сейчас разберемся.

Рюкзачок минеры сразу забрали. Им открыли дверь, и они вышли на улицу. По лестнице спускались пешком и медленно. Двор уже заполнили солдаты оцепления. Отгоняли подальше любопытных. Из подошедшей машины выехал на гусеницах робот-манипулятор. Долго колдовал над рюкзаком. Но ничего сделать не смог. Морщинистый капитан облачился в защитный костюм. Шлем он надевал последним, и Тобако видел, что лицо майора покрыто нервным потом. Да, работка!

Капитан приблизился к рюкзачку в одиночестве. Осторожными движениями растянул тесемки. И достал деревянную резную шкатулку. Осторожно положил в стороне. Снял с себя шлем, шкатулку рассмотрел внимательно, пригнувшись к земле, пытался заглянуть в щели между корпусом и крышкой. Потом отрицательно покачал головой и дал кому-то знак рукой. Один из офицеров-минеров, стоящий рядом с Тобако, дал команду по связи:

– Подъезжайте.

Автомобильный кран и маленький грузовичок подъехали быстро. У крана пневматикой разбросило опорные лапы. Отцепили стрелу и зацепили груз в кузове. Грузом оказалась полусфера, похожая на большой перевернутый котел-казан. Стали ставить сверху над шкатулкой. Морщинистый капитан привязал к ручке на крышке шкатулки конец шнура, предварительно пропустив его через отверстие в полусфере. После этого полусферой шкатулку накрыли, отцепили стропы, кран с грузовиком отъехали, капитан размотал шнур и, оглянувшись на людей, стоящих в отдалении, дернул. Интуиция его не подвела. Шкатулка взрывалась на открывание. Тяжеленную полусферу подбросило метра на три и перевернуло. Она, упав на землю, долго еще покачивала стальными боками.

Генерал подошел к Костромину и Тобако.

Губы плотно сжаты, словно и нет этих губ, словно одна тонкая линия их составляет. Умные глаза прищурены и смотрят не просто упрямо, но почти уперто, ожесточенно.

– Вы знаете, где искать Салдуева?

Костромин посмотрел на генерала внимательно. И понял.