— Кирш был его братом, — перебил Румин пламенную речь девушки. Та осеклась и непонимающе уставилась на ангела.

— Отличненько. И чего? В этом твоем Варденхейме принято жен по наследству передавать?

— Не принято. Но Шиезу был еще и братом Лимуда. Единого Бога, заполучившего абсолютную власть в мире людей и мечтающего уничтожить мир вардан. Так что Алия просто стала разменной монетой в планах колдуна и большой удачей для Шиезу. Из поколения в поколения в их семье чтили священное предание о четырех братьях-близнецах. Они стали основателями нескольких могущественных кланов старообрядцев, одаренных магией матушки-природы, и чернокнижников, ворующих Силу у других. Согласно этому преданию, когда двое из братьев возжелали стать Богами, Высшие пленили третьего. Того, кто не хотел войны, был чист душой и обладал справедливым сердцем. Именно к нему Боги привели прекрасную деву, которая подарила узнику наследника. Ребенка, ставшего во главе армии Высших. Великого воина, истребившего восставших братьев и их последователей. Мужчину, в чьем роду предначертано было родиться четырем братьям-близнецам. Двое из них развяжут новую войну против Высших, а третий станет пленником, которого полюбит посланница Богов. С Алией история повторялась. Боги сотворили белокурую деву с одной целью — выносить и родить ребенка. Она и родила сына с необыкновенным ледяным сердцем и снежной душой… Мальчика, который мог быть наследником короля Шиезу и возглавить армию владычицы Хельги.

Стрелок легко подул на огонь. Ровное пламя дрогнуло и заплясало, как воды океана во время воющей бури.

— Кирш был могущественным колдуном. И Боги благоволили ему до тех пор, пока тот не оступился…

…Кирш предал Богов, отрекся от своего предназначения. Когда он понял, в какую ловушку его заманили Высшие, не смог предать брата Лимуда. Он делал все возможное, чтобы избежать близости с Алией, но чтобы никто, даже Боги, не знали этого. Все ночи их любви Алия проводила в единственной спальне, куда войти могли лишь те, кого впускал Кирш. Даже Высшие не имели власти над Лунными покоями, некогда принадлежавшими варданской королеве Нурниаэлль, скончавшейся во время родов в этом дворце.

Алия искренне любила Кирша, но так и не научилась узнавать своего возлюбленного. Утром она просыпалась в его крепких объятиях, но в страстном безумии ночей сгорала с совершенно другим мужчиной — искусно созданной живой копией Кирша. Единственным и весомым отличием оставалась душа, не принадлежащая колдуну. Потом появился Шиезу и прекрасная возможность избавиться от посланницы. К тому времени Кирш уже знал, что родив первенца от Шиезу, Алия умрет, брат потеряет свою силу, а ребенок сможет избавить колдуна от Высших. Но он просчитался. Алия не умерла, а через год после родов Кирш вдруг ощутил зов родной крови. Он бросил все и, хитро заметая следы, прыгая через порталы, отправился на зов. Дорога привела его в Ландерлеут к годовалому мальчугану с необыкновенным даром, добрым сердцем матери и его отметиной — родимым пятном в форме четырехлистника под левой рукой. Той же безлунной ночью Кирш выкрал сына, подменив его неживым гомункулусом — магической куклой. Так любимчик родителей мальчуган Румин, которому было предначертано стать великим воином, оказался в бедной крестьянской семье и превратился в одинокого охотника по имени Марк Йенсен…

Продолжение:

…- Тем мальчиком был ты? — осторожно спросила Мила, вглядываясь в задумчивое лицо Стрелка. — И глаза такие…странные у тебя, меняющие цвет, из-за матери, да? — Стрелок кивнул, и девушка видела, как напряглись его мышцы, словно он крепко стиснул зубы. Темные глаза посветлели перед тем, как ангел резко встал и вышел на обрыв. Холодный ветер раздувал его белоснежные волосы, вплетая в них узорные снежинки.

— Мне было семь лет, когда в родительский дом пришли двое: седовласый мужчина и зеленоглазая женщина. Они долго беседовали с матерью, не таились, не шептали, думая, что я сплю. А я не спал, слушал странный разговор, смысл которого осознал лишь много лет спустя. Тогда же, будучи ребенком, всецело любящим свою мать и безгранично ей доверяющим, слова о том, что рано или поздно ей придется отдать меня настоящим родителям, зародили в душе обиду и обостренное чувство ненужности и предательства. А мысль, что родителями являются те двое, вселила нечеловеческий ужас. В отчаянии, со злыми слезами на глазах, я выбрался из дома, желая одного — сбежать как можно дальше. И от матери, в один миг ставшей чужой женщиной. И от тех двоих, в ком я уже тогда ощущал смертельную опасность. Я ушел далеко от дома, петляя по соседним деревушкам, полям и лугам, старательно избегая людей. Но я был всего лишь ребенком и, забредя в лес, почти сразу заблудился. Я жутко устал, замерз, хотелось есть и спать, но я заставлял себя идти дальше. И я шел, не различая дороги, царапал руки и ноги, пока не выбрел к речушке. Там я столкнулся со стаей волков. Что было потом — не помню до сих пор. Последнее, что осталось в памяти, — отражение абсолютно белых глаз в темной воде, — он передернул плечами. Даже на расстоянии Мила ощутила накативший на него страх. — Очнулся уже дома. Внезапно проснулся, как от ночного кошмара. Рядом сидела заплаканная мать, а на шее висел черный амулет. Мать сказала — его знахарка принесла, когда мне стало совсем худо. Тогда она рассказала, что пятнадцать дней я пролежал в страшной лихорадке, кричал по ночам, днем бредил. Спрашивала, помню ли я, что мне снилось, но я ничего не мог ответить. Со временем все забылось, жизнь потекла прежним руслом. Но спустя семь лет та женщина пришла снова. Я узнал ее раскосые изумрудные глаза. Она назвалась Миррой и заставила меня все вспомнить. Даже то, что не могут помнить обычные люди — первый год своей жизни. Тогда я снова сбежал, чтобы найти родителей. Но опоздал. Мать умерла, так и не назвав имя отца…

Стрелок сжал кулаки. Лопнула тонкая кожа и на ладонях проступили темные кровавые дорожки.

— Спустя много мучительных лет изгоя и беглеца я все-таки отыскал его…Убийцу своей матери, — хрипло продолжал он. В его голосе звучало столько ледяной злости, что даже ветер затерялся среди острых горных вершин. Дабы не тревожить проснувшегося зверя. — Наконец я смотрел в глаза тому, кто отнял у меня все… Сначала отца, дом, мать, потом и любимую женщину…Я так мечтал об этом долгие годы… Блуждая по чужим мирам, я надеялся встретить Шиезу…Убить его…Каждый раз, приближаясь к нему, я представлял его мучительную смерть…Он должен был умереть, но вмешалась Мирра…Она не позволила мне отомстить…Влезла в мою голову…Снова встала на моем пути…А Шиезу сбежал…Из-за

Мирры…Вместе с ней…Его смех… — Стрелок с силой сжал ладонями виски. Волосы окрасились алым. Мила услышала, как хрустнули кости. Струйка крови потекла по его напряженной шее. Мила рванулась помочь, но Стрелок отрицательно покачал головой и вновь заговорил:

— У меня не оставалось выбора…Она все время преследовала меня…Я должен был ее остановить…Должен…Должен…

Он пошатнулся. Мила испуганно зажмурилась, а когда медленно приоткрыла глаза, Стрелок сидел напротив нее, безразлично глядя на огонь. Он был спокоен. И лишь запекшаяся кровь на его руках и шее напоминала о его внутреннем бешенстве.

Молчание пугало. Молчание, в котором было столько невысказанных чувств и невыплаканной боли, что сердце невольно сжималось в тисках страха. Молчание, сквозь которое был слышен лишь далекий свист одинокого ветра и треск искрящегося костра.