Принцип, по которому распределены синдромы, — это их «типовая сущность» в смысле ригидности, недостатка катексиса и стереопатии. Это не обязательно означает, что расположение синдромов представляет собой динамическую «измерительную шкалу». Оно направлено на потенциал и на возможность контрмер — в принципе на проблему «общей высоты» по сравнению с «глубиной», но не на открытый предрассудок. Таким образом, мы увидим, что опрошенный, который привлекался как пример психологически относительно безвредного синдрома в нижней части нашей схемы, обладает чрезвычайно сильными открытыми предрассудками против меньшинства.

Прагматические требования и представления о том, что лица типа Н, в общем, сильнее «типизированы», чем лица типа N, концентрируют наш интерес на лицах с предрассудками. Несмотря на это, мы считаем необходимым сконструировать синдромы лиц типа N. Хотя общее направление нашего исследования ведет нас к несколько одностороннему подчеркиванию психологических детерминант, однако мы не должны забывать, что предрассудок ни в коем случае не является психологически «субъективным» феноменом. Как мы изложили во II главе, на идеологию и ментальность лиц Н в большой степени влияет объективный дух нашего общества. Хотя различные индивиды по-разному, соответственно своей психической структуре, реагируют на современные культурные стимулы предрассудка, однако, если мы хотим понять поведение индивида или психических групп, нельзя обойти объективный элемент предрассудка. Поэтому недостаточно спросить, «почему тот или иной индивид является этноцентрическим?», это должно означать, «почему он положительно реагирует на присутствующие стимулы, на которые, однако, другой реагирует негативно?». Потенциально фашистский характер нужно рассматривать как продукт взаимодействия между культурным климатом предрассудка и «психологическими» реакциями на этот климат. Он состоит не только из грубых внешних факторов, таких, как экономические и социальные условия, но также и из мнений, идей, мировоззрения и поведения, которые выступают как присущие индивиду, но не возникают из его автономного мышления и независимого психологического развития, а лишь сводятся к его принадлежности к нашей культуре. Эти объективные шаблоны так глубоко проникающи в своем влиянии, что в такой же степени сложно объяснить, почему один сопротивляется им, а другой их принимает. Другими словами, тип N является в такой же степени психологической проблемой, как и тип Н, и только когда их поймешь, можно составить картину об объективном механизме предрассудка. Поэтому нельзя обойтись без конструкции синдромов N. Само собой разумеется, что при выборе обращалось внимание на как можно большее соответствие его общим принципам нашей классификации. Однако не должно удивлять, если их отношения между собой более свободны, чем отношения синдрома Н.

Наши синдромы развивались ступенчато. Они восходят к типологии антисемитов, разработанной и опубликованной Институтом социальных исследований[59], которая в данном исследовании была модифицирована и распространена на лиц типа N. В своей новой форме, которая придает больше значения психологическим аспектам, она была применена прежде всего к Лос-Анджелес-Семпл; в проводившихся здесь интервью попытались насколько возможно обнаружить связь между результатами исследуемых случаев и гипотетическими типами. Синдромы, которые мы описываем, являются результатом модификации этого проекта на основе наших эмпирических показателей и последовательной теоретической критики. Однако их следует рассматривать как предварительные, как промежуточную ступень между теорией и эмпирическим материалом. Для дальнейших исследований их необходимо заново определить в смысле количественно определяемых критериев. Но мы вправе представить их сейчас, так как они могут служить указателями для будущих исследований. Мы поясним каждый синдром, описывая характерный случай, главным образом на основе протокола интервью отобранного подопытного лица.

Перед детальным рассмотрением мы дадим краткую характеристику различных типов. Поверхностное неприязненное чувство легко распознать по оправданным и неоправданным социальным страхам. Наша конструкция, однако, ничего не говорит о психологических фиксациях и о механизмах защиты, которые лежат в основе схемы мнений. У конвенционального типа бросается в глаза, как и ожидалось, признание конвенциональных ценностей. Его сверх-Я никогда не было крепким, и оно находится под влиянием его воплощающих инстанций. Его самый ярко выраженный мотив — это боязнь быть «не как все». Над авторитарным типом господствует сверх-Я, и ему приходится непрерывно бороться против сильных и в высшей степени амбивалентных тенденций Оно. Его преследует страх быть слабым. У хулигана победили вытесненные тенденции среднего человека, хотя и в искаженной деструктивной форме. «Фантазер», а также манипулятор, как кажется, разрешили эдипов комплекс, уйдя, как Нарцисс, в самих себя. Однако их отношение к внешнему миру варьируется. «Фантазеры» в большой степени заменили реальность миром фантазии. Их главным признаком поэтому является проективность, самая большая забота — не дать запачкать свой внутренний мир из-за соприкосновения с ужасной действительностью: их мучают строгие табу относительно «скрытых безумств», как их называет Фрейд. Манипулятивный тип избегает психоза, низводя действительность к простому объекту действия, однако он не способен к позитивному катексису. Его склонность к насилию еще сильнее, чем у авторитарного и, кажется, совершенно чужда Я. Он не достиг трансформации внешней силы принуждения в сверх-Я. Полное подавление всякого желания любви — его главный механизм защиты. В нашем примере, по-видимому, наиболее часто представлены конвенциональный и авторитарный типы.

Этот феномен не относится к тому же самому логическому уровню, как различные «типы» Н и N, которые будут охарактеризованы далее. Это не психологический тип в собственном смысле слова, а в большей степени сгусток более рациональных, будь то осознанных или предвосхищаемых манифестаций предрассудка, поскольку их следует отличать от глубоко лежащих неосознанных форм. Мы можем сказать, что есть ряд лиц, которых можно объединить более или менее рациональными мотивациями, в то время как для всех других «высоких» синдромов характерным является отсутствие рациональных мотиваций, или они так искажены, что в их случае они должны считаться лишь голыми «рационализациями». Однако это не означает, что те Н, чьи высказывания, полные предрассудков, показывают сами по себе некую рациональность, изъяты из психологического механизма фашистского характера. Так, опрашиваемое нами лицо, которое мы приводим как пример, занимает высокое положение не только на F-шкале, но также и на всех других шкалах; у него весьма предубежденное мировоззрение, которое мы рассматриваем как доказательство того, что внешне скрытые характерные тенденции являются решающими детерминантами. Однако феномен «поверхностного неприязненного чувства», хотя он и подпитывается в принципе более глубокими движущими силами, не должен полностью игнорироваться в нашем исследовании, так как он представляет собой социологический аспект нашей проблемы, значение которого для фашистского потенциала невозможно недооценить, если мы сконцентрируемся исключительно на психологическом описании и этиологии.